Без этого мы и месяца не продержимся.
— У кого ты предлагаешь учиться? — не выдержала Ульрика. — Гиммлер во время войны целый год готовил для партизанской войны вервольф. Сколько они продержались, пока американцы и русские всех не переловили? — И сама же ответила: — Всего полгода.
— Товарищи, Хуберт никогда ничего не говорит просто так, — спокойно заявил Бодер. — Мы слушаем тебя, Малер. Предлагай.
— У нас в университете учатся несколько палестинцев. Уверен, что у них есть связь с революционным подпольем на родине. Они уже много лет готовят бойцов в специальных тайных лагерях. Думаю, нам надо обратиться к ним.
— А что, мысль хорошая, — сразу согласился Андреас. — Гудрун, хочешь позагорать в пустыне под палестинским жарким солнцем?
— Тысячи и тысячи положений марксизма, в конце концов, сводятся к одному: «Бунт — дело правое», — процитировала великого китайца Эльза. — Поэтому я за бунт. Если надо, то можно и в Азию съездить.
В двух кварталах от старейшей мечети Ахмадийя в Берлине, что на пересечении Берлинерштрассе и Бриннерштрассе, расположился духан Мухаммада. Сам хозяин, перс Мухаммад, после войны сбежал из Ирана и с тех пор поит своих соплеменников отборным чаем, готовит национальные блюда по традиционным рецептам, и только здесь можно выкурить настоящий кальян, иногда с запрещенным гашишем. Поэтому здесь бывают только свои. Для конфиденциальных переговоров у Мухаммада есть отдельные комнаты. Небольшие, темноватые, зато защищенные от чужих ушей и глаз. Именно здесь назначил Малеру встречу Азиз.
В Европе тридцатилетние и даже сорокалетние студенты не вызывают удивления. Хочет человек учиться, получать образование в третий, четвертый, до хоть двадцатый раз — это его дело, только плати.
Студенту Свободного Берлинского университета Азизу было за тридцать. Он принял немецких гостей в общем зале и отвел в задние комнаты. Хуберт предусмотрительно взял с собой Юргена. Так спокойнее, да и приятель владел арабским языком, а это могло пригодиться на переговорах.
Вокруг традиционного дастархана — низкого, не выше колена обеденного стола настелены толстые ковры. С торца, ловко поджав ноги, сидел мужчина, которого Азиз представил как Саида. У стены возлежал совсем молодой представитель аравийского полуострова и блаженно затягивался кальяном, отчего в комнатке стоял приятный сладковатый запах.
Краузе, долгое время живший в Таджикистане, конечно, умел сидеть на полу, но решил пока этого не демонстрировать, так же как и свои четки, поэтому изобразил неуклюжесть при размещении за столом. Хуберт с его животом и вовсе никак не мог усесться. Азиз с улыбкой откуда-то из-за спины достал для него низкий табурет.
— Эти жирные индюки даже сесть за стол в гостях не могут, — сказал по-арабски развязный молодой человек.
Батый сделал вид, что не понимает, и вопросительно посмотрел на Азиза.
— Мой младший брат говорит, что приветствует дорогих гостей и желает вам приятного аппетита, — не меняя доброжелательного выражения лица, «перевел» араб. — Угощайтесь, друзья.
Как и положено, на дастархане стоял обязательный зеленый чай, пиалы, фрукты, курага, изюм, финики и лепешки. Давно Юрий не сидел за таким столом, даже внутри защемило от воспоминаний о далеком голодном детстве. Зеленый чай был приготовлен мастерски, он это оценил, в отличие от Малера, для которого этот напиток был явно не по вкусу. Он сделал глоток горьковатого напитка и отставил пиалу в сторону. Пригубили чай — ритуал соблюден, можно переходить к серьезным разговорам.
— Азиз, хочу просить тебя о помощи и содействии, — начал адвокат. — Несколько моих друзей восхищены борьбой вашего народа за независимость и хотели бы пообщаться с твоими товарищами, перенять опыт сопротивления оккупантам.
— Разве Германия в оккупации? — с наигранным удивлением спросил Азиз. Переговоры вел он, у Саида, очевидно, были такие же функции, как и у Юргена. Младший брат здесь, скорее всего, чтобы набираться опыта.
— Конечно. Как еще можно расценить присутствие американских баз на нашей земле? Поэтому ваш опыт был бы нам полезен.
— Размечтались, — снова прокомментировал по-арабски оторвавшийся на минуту от кальяна юнец. — Пусть раскошеливаются. Слупи с них побольше денег, Азиз.
— Помолчи, — так же по-арабски процедил старший, не переставая улыбаться гостям.
— Да не нравится мне этот жирный осел, — совсем распалился молодчик. Саид посмотрел на старшего брата с укором.
— Я сам с ними разберусь, — ответил брату Азиз и уже по-немецки снова обратился к гостям: — Мой младший брат просто спрашивает, зачем вам наш опыт. У вас не стреляют, не взрывают дома мирных жителей, не расстреливают за принадлежность к другой вере. Значит, есть возможность договариваться. Плохой мир лучше хорошей ссоры.
Нельзя было терять лицо, терпя оскорбления. Пришло время показать хозяевам, что такое отношение к гостям неприемлемо. Стало очевидно, что предварительно арабы уже обсуждали ситуацию и решили поживиться на глупых немцах.
Юрген налил себе горячего чая, над пиалой поднялось облачко пара.
В этом мире неверном не будь дураком: Полагаться не вздумай на тех, кто кругом. Трезвым оком взгляни на ближайшего друга — Друг, возможно, окажется злейшим врагом, —
процитировал на персидском Батый четверостишье Омара Хайяма и перешел на арабский:
— Твой брат только что оскорбил моего друга, и ты, как хозяин, должен был защитить гостя. Но ты, Азиз, этого не сделал. Значит, это должен сделать я.
Надо отдать должное, араб быстро подавил в себе удивление.
— Ты прав, он достоин наказания, но он мой брат, и только я могу это совершить. Если ты только попытаешься затеять драку, Саид быстро тебя успокоит.
— Не успеет.
— Что же ты сделаешь, немец?
— Сначала я плесну ему в лицо кипяток. — Разведчик показал глазами на пиалу с горячим чаем. — Потом ударю тебя в кадык «рогаткой». — Он показал ладонь с оттопыренным большим пальцем. — Ты неудобно сидишь, для того чтобы быстро вскочить, а я уже на ногах. После этого мне ничто не помешает задушить щенка витым шлангом от кальяна. Это только один вариант.
Азиз переглянулся с Саидом, и Батый понял, что они здраво оценили его слова. Юнец как поперхнулся от неожиданности дымом, так и продолжал
