людях.
— Макс, нужно свести нас с кем-нибудь из местных колдунов, — решился я говорить максимально открыто.
— Ага, щас, у меня как раз Волан-де-Морт на быстром наборе, — откинулся он на спинку стула. — Еще просьбы будут?
— Макс, это серьезно, — упер я взгляд в Мерзкого.
— Винни, тебе отдохнуть надо, ты определенно чушь несешь, — посерьезнел мой однокашник.
— Ну подожди, Максим! Ты же по любому, всех на своем участке знаешь! Может быть, просто кто-то из аксакалов или женщин-долгожителей, про кого ходят разговоры, что они лечить могут или видят будущее? — вступил в разговор Мироха. — Тут дело такое, любой контакт подойдет. А там уже по цепочке выйдем.
— Ребят, вы с Луны свалились? — Мерзкий переводил взгляд с одного на другого. — Вы меня с кем-то перепутали, наверное. Какие колдуны? Какие женщины-долгожители? Я пограничник, а не участник «Битвы экстрасенсов».
Макс сделал глоток из кружки и шумно выдохнул:
Бред какой-то! Винни, о каких проблемах идет речь? Вы наркоши, что ли?
— Э, ты думай, чего говоришь, — насупился Мирон.
— Это ты думай, — еще больше заводился Мерзкий. — На себя посмотрите. Приехали на какой-то развалюхе, все мятые, глаза бегают. Этого вообще ломает, как будто он три дня без дозы мается.
В этот момент меня действительно скрутило. Кольцо напомнило о себе резкой болью под ребрами, дыхание перехватило, и я был вынужден упереться руками в колени, пытаясь переждать боль и вздохнуть.
Максим с Мироном молча смотрели на меня, а я только всхлипывал, хватая ртом воздух, пока не прошел спазм.
— Мерзкий, — отдышавшись, я посмотрел другу прямо в глаза. — Я даю тебе слово, что мы не шутим, а наши проблемы никак не связаны с наркотиками или другим криминалом. Нам нужна помощь, а в этом мире не так много людей, которым я могу доверять так же, как и тебе. Дай наводку на кого-то из местных, про кого ходят слухи, что он умеет колдовать или что-то подобное, и мы уйдем. Я обещаю!
Мерзкий смотрел на меня, не мигая. Мирон явно хотел что-то добавить к моим словам или просто прокомментировать их, но молчал и только переводил настороженный взгляд с Мерзкого на меня.
— Я хочу знать, что вы собираетесь делать, — твердо сказал мой однокашник. — Согласись, я имею на это право. Не надо пытаться использовать меня вслепую.
Мирон открыл рот, но я остановил его движением руки.
— Если вкратце, я проглотил кольцо, по слухам очень старое, которое родом откуда-то из этих мест. Сейчас оно у меня в желудке и пытается освободиться. Мне нужен целитель, который поможет мне избавиться от этой гадости, пока я не умер от боли. Максим, это все правда от первой до последней буквы. Ты поможешь мне?
Мерзкий тяжело вздохнул и покрутил пальцем у виска. Потом допил кофе и встал.
— Отдыхайте! У меня сейчас дела, план охраны на сутки не составлен и книга погранслужбы не заполнена. В шесть вечера боевой расчет, после него поговорим. Холодильник полный, курить на кухне. Все, я пошел.
Когда за Мерзким хлопнула дверь, Мирон достал из пачки сигарету и, разминая ее в руках, спросил:
— Ну и что? Ты думаешь, он нам поможет?
— Не знаю, — признался я. — Но не сдаст точно. По нынешним временам, и это очень хорошо.
— Ну так-то да, — согласился Мирон. Он потер ладонями виски и попросил. — Дай телефон, Наташке позвоню, хоть узнаю, как она там…
Я помедлил. С одной стороны, билась где-то подлая мыслишка, что жена Мирохи может оказаться под контролем и нас отследят по этому звонку, а, с другой, я понимаю, что мой друг и так переживает. Не стоит давать ему повод для лишних волнений.
Мирон дозвонился до Наташки, его голос стал мягким и нежным. Мой друг обожал свою жену, и периодически я даже завидовал такой искренности чувств. Не желая, видимо, посвящать меня в интимные подробности их разговора, он ушел в комнату.
Я сел на стул у окна, закурил и внезапно понял, что очень и очень устал. События последних дней, начавшиеся со звонка Эдика, слились в один непрерывный калейдоскоп. Снежный ком, родившийся с маленького колечка, все больше и больше разрастался и грозил похоронить меня под собой.
Я не хотел больше прятаться и чего-то бояться. Мне гораздо проще ввязаться в открытую драку и погибнуть в ней, чем вести вот такую жизнь в постоянном страхе, что тебя найдут или обнаружат.
— У Наташки все нормально, — появился на пороге кухни Мирон. — Никто не приходил, ничего подозрительного не было. Но я все-равно попросил ее уехать на недельку. Она давно к брату в Саратов собиралась, вот пускай и проведает.
Я улыбнулся, забирая протянутый телефон. Все-таки разлука лечит, судя по всему, они уже оба не помнят подробности ссоры, из-за которой Мирон оказался вчера утром у меня дома.
— А мебель на всех заставах одинаковая, — крикнул мой друг из комнаты. — В нашей служебной квартире когда-то точно такой диван стоял.
— Отделения, — поправил я его. — Заставы давно сократили.
— Отстань, — отмахнулся пультом Мирон. — Застава — это застава, как ты ее не назови в документах. И вообще, шел бы ты спать, а то опять выглядишь хуже некуда. Все равно до боевого твой приятель не вернется.
Я действительно провалился в сон очень быстро, и уже не удивился, обнаружив, что снова бегу по знакомой тропинке. Вот только после выстрела сон не оборвался, как обычно. Ребята рванули дальше за нарушителем, а я смотрел в ослепительно голубое небо, чувствуя, как пульсирует кровь под перевязочным пакетом.
«Ну как же ты так, медвежонок?» — раздался у меня в голове голос. — «Все никак успокоиться не можешь? Ты же не хотел такой жизни».
«Я и сейчас не хочу», — ответил я кому-то неведомому.
«Не ври самому себе», — послышалось в ответ. — «Тебе нравится быть сильным! Так прими свою сущность и не противься более ей!»
Я попытался сформулировать аргументированный ответ, почему мне нравится быть человеком, но вдруг почувствовал, как мое тело затрясла неведомая сила.
— Винни, подъем! — прорвался сквозь сон голос Мерзкого.
Мой друг стоял у кровати, на покрывале которой я имел наглость беззастенчиво уснуть и, как всегда, улыбался.
— Умыться, оправиться и через двадцать минут выезжаем, — почти пропел он, снимая с себя камуфляж и облачаясь в светлые льняные брюки и голубую футболку.
— Куда? — уточнил я спросонья.
— На взаимодействие с местным населением, — уточнил он. — Не тормози, я у коменданта на четыре часа всего отпросился.
Двадцать минут — это вагон времени. Я успел и умыться, и собраться, а Мироха так и вовсе не только
