Я сидела в своем кабинете, наконец-то сбросив немилосердно трущие, но просто потрясающие туфли. Рабочий день подходил к концу, хотелось кофе, но дочитать новое исследование по ментальному Дару — не меньше. В другом окне был открыт отчёт по делу светлых с материалами королевских дознавателей. По хорошему, надо было сначала закончить с ним, но... как человек любопытный, но бессистемный, я, заметив отсылку, перешла к более интересующей меня теме.
— Занята? — Алиниэль как-то робко заглянула в кабинет.
— Вообще-то, да, но ради тебя прервусь, — хмыкнула я, потерев глаза. — Только умоляю, ткни чайник, а то я уже час кофе хочу, а оторваться не могу.
Али включила чайник и достала себе чашку. Менталистом быть не надо, чтобы по скованным движениям, напряжённым плечам и ещё более прямой спине эльфийки понять, что она пришла не кофе пить. Я побарабанила пальцами по столу. Похоже, что-то личное — подруга сама не своя последнюю неделю, как вернулась из родных краев с задания. Сложно писать отчет? Кто-то из ее клана оказался замешан в покушениях?
— Куда тебе налить?
— Сюда, только пол ложечки кофе добавь, — я протянула ей чашку, из которой пила кофе с утра.
— Не боишься, что там зародится новая жизнь? — криво улыбнулась Алиниэль. Кофе я пила не столько с утра, сколько с утра до вечера, просто обновляя новой ложечкой гущу и доливая кипяток.
— Нет, я ее сегодня мыла, — отмахнулась я, отодвигая клавиатуру и показывая подруге, что готова ее выслушать со всем вниманием.
— Как замужем? — попыталась она начать светский разговор.
Конечно, так многим проще, чем вываливать сразу свои вопросы или проблемы, с которыми пришли.
— Отлично, — понимающе усмехнулась я. — Не буду утверждать, что всем это нужно, но, кажется, я становлюсь сторонницей брака в отдельно взятом кабинете.
Я не продолжаю тему, пью кофе, давая ей возможность собраться с мыслями. Аккуратно транслирую спокойствие и дружеское участие.
— Нор, мне, кажется, помощь нужна, — неловко бормочет всегда очень экспрессивная и уверенная в себе эльфийка. — Я не знаю, что мне делать...
Я приподнимаю брови, давая понять, что слушаю очень внимательно. Увеличиваю трансляцию доверительной атмосферы. Кажется, Али очень нужно с кем-то поговорить о своих проблемах, но она явно не решается.
— В таких случаях обычно и приходят за помощью, — иронично подбадриваю ее, одновременно разряжая обстановку.
— Ты же можешь точечно стереть воспоминания?
— Могу, — серьезно киваю я, всерьез размышляя придется ли мне идти на должностное преступление ради дружбы. — Если есть необходимость. Очень острая необходимость.
— Есть! — она аж подпрыгивает на гостевом стуле. — Ещё какая! Я хочу... Мне надо... Это мне надо стереть воспоминания кое о ком...
Я в крайнем удивлении спустила одну ногу, выпрямилась и глотнула еще кофе. Стереть-то не сложно, тем более, с моим уровнем квалификации, не останется даже головной боли, но! Само решение стереть память себе вызывает у меня множество вопросов. Когда человек не знает, что его воспоминания исправлены — это одно, а когда вот так...
— Очень интересно, — я внимательно и очень встревоженно посмотрела на подругу. — Али, случилось что-то очень страшное, что действительно мешает тебе жить и работать дальше? Может, тебе лучше к Мирре заглянуть?
— Нор, это не то! — перебила она непрошенные советы, одновременно отмахиваясь когтистой рукой от моих домыслов. Уж куда-куда, а в головы коллег, а тем более — подруг, я уже давно не лазила. — Ты же в курсе, моего последнего задания? Я же там познакомилась кое с кем...
— В курсе, — я улыбнулась. — И как, сохранила порученную тебе драгоценную шкуру?
— Конечно! — она очень самодовольно фыркнула, возвращаясь к привычным интонациям. — Но дело не в этом... Дело в том, что... Я не могу перестать думать о ней... тьфу, о нем!
— О ком? — я нахмурилась.
— О нем, — она неловко потеребила когтями ручку кружки и развела руками.
— Но ты допускаешь такую вероятность, что это может быть любовь? — я смотрю прямо в ее зеленые эльфийские глаза, приподняв бровь. Все можно стереть, но любовь никуда не денется, она будет сниться по ночам, тянуть, вести в том самом направлении. И никуда ты не денешься, рано или поздно придешь. Так вот как по мне — лучше все-таки направление это помнить. Иначе получается не помощь, а какая-то бессмысленная жестокость.
— Может, — хмуро буркнула Али, сделала глоток кофе и облизнула губы. — И что мне делать?
Я устало потерла глаза:
— Любить?
— Не вариант, — помотала головой она.
— Почему? — некоторых людей очень трудно любить. Как и эльфов. Но все-таки можно.
— Потому что самое близкое, к проявлению внимания, что я слышала за это время, было "ты заставляешь мою голову биться чаще!"
— Мда... Тяжелый случай...
Я изо всех сил постаралась не расхохотаться, даже пришлось прикусить щеку изнутри. Пока я наслаждалась вполне заслуженным отпуском, Шеф отправил Алиниэль в эльфийские земли. Вопреки обыкновению, она вернулась еще больше похудевшая, с темными кругами под глазами и очень злая. Точнее, гораздо злее обычного. И тут оказывается, она способна на нежные чувства, которые в кровожадной природнице-эльфийке предположить было и вовсе невозможно. Обижать подругу мне совсем не хотелось, но тут она сама не выдержала и истерически расхохоталась:
— Мать-природа! Ну, как же меня так могло угораздить-то, а? Нор, ну почему бы мне не влюбиться в кого-нибудь такого же идеального, как твой Дарин? Не-е-ет! Похоже, так мне не интересно!.. — она закрыла лицо руками.
— Ну-у, — я загадочно улыбнулась. — Может, в этом-то все и дело?
Я задумчиво погрызла костяшку большого пальца, прикрыв глаза. Мне показалось, что на самом краю сознания мелькнуло что-то, чем я могла помочь подруге. Совет? Схожая ситуация? Я перебирала свои воспоминания, мысли, ощущения. Помочь Алиниэль очень хотелось. При всей своей истеричности, язвительности, безжалостности и высокомерии высокородной эльфийки, она была очень нежной и ранимой девушкой. Я мысленно хмыкнула. Почти трехсотлетней девушкой. Я знала, что чистокровные родовитые эльфы лет до ста пятидесяти считаются среди своих соотечественников едва ли не подростками. Но и живут несоизмеримо дольше людей, даже наделенных Даром. Мой бывший муж, будучи настолько разбавленным эльфом, что и клан его уже считался вымершим, все равно в свои сто двенадцать выглядел едва ли не ровесником сыну.
Снова
