оборванец.
Присмотревшись, я понял, что чувак ходит в жутких обносках.
— Столик, — сказал я, — забронирован.
— На чьё имя?
— Ким Брукс.
Оборванец сунул мне в руки топор, достал из холщовой котомки планшет и сверился с регистрационными записями. Пока хмырь водил пальцами по экрану, я осмотрелся. Низкий потолок, стены оклеены отвратительными жёлтыми обоями. Теснота, в одном из углов пристроился деревянный стол, на котором громоздилась стопка потрёпанных книг и тетрадей. Слева от меня поставили софу, явно подержанную. Деревянная лестница, покрытая тёмно-коричневым лаком, вела на второй этаж. Стена над лестницей была украшена портретом бородатого мужика, его взгляд ничего хорошего не предвещал.
— Госпожа Брукс, — парень убрал планшет в котомку и выдернул топор из моих рук, — ожидает вас на пятом этаже, в мансарде.
— Благодарю, — в тон оборванцу ответил я.
И направился к лестнице.
Ступени были скрипучими и невероятно старыми. При каждом шаге половицы прогибались. На втором этаже обнаружилась арка, ведущая в обеденный зал на пять столиков. Двумя пролётами выше располагалась аналогичная арка, только за ней тянулся коридор с закрытыми дверьми ВИП-комнат. На четвёртом ярусе, судя по всему, находилась кухня с распахнутой настежь дверью. Пахло жареным мясом, луком, специями. Что-то шкворчало на сковородке, раздавался звон посуды, по разделочной доске стучал нож, в клубах пара сновали повара в белых фартуках...
Я поднялся на самый верх и оказался в мансарде.
Пришлось открыть скрипнувшую дверь с облезшей синей краской.
Мерзкая желтизна уступила место деревянным панелям, круглому слуховому окошку и светильникам, смахивающим на керосиновые лампы. Мансарда не превышала шести шагов в поперечнике, а в её центре был помещён круглый стол, за которым сидела моя инструкторша.
— Ты бы ещё в хлев забралась, — хмыкнул я, аккуратно пристраиваясь на хлипкий с виду деревянный стул с тканевой обивкой. Поискав глазами меню, напоролся на увесистый томик Достоевского. Раскрыв талмуд на первой странице, я обнаружил перечень фирменных блюд. — Давит на психику.
— Так и задумано, — улыбнулась девушка. — Это дорогой ресторан для снобов. Простые смертные сюда редко захаживают.
— Я не заметил полчищ фанатов внизу. Только придурок с топором.
Брукс укоризненно покачала головой и тихо произнесла:
— Закажи что-нибудь.
— А ты уже выбрала?
— Да. У них тут главное блюдо — это кутья из знаменитого сна Родиона. Не бери эту хрень.
— А что брать?
На лестнице послышались шаги, и в комнату вошла шестидесятилетняя бабка с острым носом и злобными глазёнками. Старушенция напялила на себя длинную шерстяную юбку и меховую кофту. Седые космы бабка собрала в пучок.
— Чего изволишь, милок? Барышня, добрый день.
Я вновь погрузился в изучение меню.
Сплошные пироги, расстегаи, московские селянки да вездесущая стерляжья уха. Вряд ли стоит рисковать здоровьем, заказывая в этой помойке что-то экзотическое.
— Мне бы чаю.
— Как угодно-с, — старуха сделала пометку в здоровенной амбарной книге. — А чего изволит отведать барышня?
— Чай. И один яблочный пирог на двоих.
Бабка всё аккуратно записала и ушаркала из комнаты.
— Мы хоть к вечеру позавтракаем? — не выдержал я.
— Тут везде актёры, — отмахнулась Кимберли. — Ей не больше тридцати.
— Даже так?
— Угу.
Я окиул Брукс оценивающим взглядом.
Неизменный хвост чёрных волос, серый джемпер, сумочка-рюкзак на спинке стула. Лёгкий аромат духов. Мне почудились нотки сандала и туберозы. Нмного жасмина...
— Что? — Ким перехватила мой взгляд.
— Хорошо пахнешь.
— Спасибо.
— Ким, почему именно здесь? И что вообще происходит?
Инструкторша закусила губу.
Через секунду произнесла:
— Для твоего эскорта наша встреча будет выглядеть... как свидание. Ресторан часто посещают парочки, не желающие афишировать связь. Тут сдаются апартаменты. По часам и на сутки.
Увидев мою заинтересованность, Ким поспешно добавила:
— Но мы здесь для других целей. Ресторан обеспечивает приватность артефакторикой. Стены напичканы рунными устройствами... которые сведут с ума менталистов. Отсюда и дороговизна.
Понятно.
Чаёк в прайсе стоит как марочное вино пятилетней выдержки. А пироги с расстегаями заставят бедного студента рвать на себе волосы и хвататься за топор по малейшему поводу.
Мы оплачиваем безопасность.
Значит, разговор серьёзный.
Ким посмотрела на механические часы. Точнее — на миниатюрный шедевр с круглым циферблатом и белым ремешком, красующийся на запястье.
— По моим подсчётам осталось минут пять-шесть.
— До чего?
— Ну, до отката. Нельзя, чтобы тебя скрутило посреди улицы.
— Какого ещё отката?
Покосившись на дверь мансарды, я поймал себя на мысли, что вижу едва уловимое серебристое мерцание. Присматриваюсь — нет ничего.
— Артефакторное поле, — сообщила Брукс.
— Так что с откатом...
— Подожди немного, ок?
Дверь со скрипом распахнулась, и начался тотальный сюр. Два здоровенных хмыря, по виду дворника, втащили в комнату дымящийся самовар. Медный, с сапогом на верхушке и ажурным металлическим краником сбоку. Водрузив самовар в центре стола, мужики удалились. Им на смену пришла давешняя бабка с подносом. Выгрузила чашки, блюдца и блюдо с нехилым пирогом, разрезанным на части. Не забыла окаянная и про ложечки. Хлопнув сахарницей по столу и пожелав приятного аппетита, карга исчезла с горизонта.
— И как это работает? — я скептически воззрился на агрегат.
— Открываешь краник. Наполняешь чашку.
Ким подала пример первой.
Я наблюдал за тем, как из самовара вытекает янтарная струя, а в моей памяти начинало что-то пробуждаться.
Вспышка.
Брукс замерла посреди комнаты с двумя ножами в руках. Это парные керамбиты. Изогнутые, словно серпы. Рядом с ней... размытый силуэт.
Виски сдавливает болью.
— Всё в порядке? — участливо интересуется Кимберли.
Пожав плечами, наполняю свою чашку. Над столом плывёт травяной аромат, смешиваясь с запахом духов Кимберли. Непостижимым образоя я успеваю поставить чашку на блюдце, и тут меня накрывает по полной.
Кажется, прорвало дамбу.
Сначала в мозг хлынули разрозненные образы, обрывки фраз, фрагменты звуков и запахов. Всё это перемешалось со свежими напластованиями. Мансарда отодвинулась на задний план, и я окунулся в беспросветную фугу, раз за разом переживая версии одних и тех же эпизодов.
— Блин, — услышал я голос Брукс. — Рановато...
Боль, пульсирующая в висках. Грёбаный сапог. Круглое окошко, в которое вписался голубь. Курлыкает, пожирает голодными глазами наш пирог...
Я меняюсь.
Забытый мир вторгается в меня.
— Спокойно, — повторяет Ким. — Спокойно.
Легко тебе говорить.
Мои пальцы вцепились в столешницу и побелели от напряжения. Секунды растянулись в невыносимую вечность, и я перестал быть собой...
Когда всё закончилось, я
