саму мысль о том, что находится в одной лиге со своим отцом… своим братом.
— О, ты бредишь. Никогда не стоит проливать кровь за того, кто в конце концов отвернется от тебя. Я верен только себе.
— Тогда почему ты позволил своей матери избить тебя, вместо того чтобы присоединиться к ней?
— Потому что это выводит ее из себя, и пусть боги не позволят мне когда-либо сделать что-то в угоду этой суке.
Она покачала головой.
— Я не верю, что ты стал бы так сильно страдать только для того, чтобы разозлить ее. Ты благороден, Вэриан, я это знаю.
— Во мне нет ничего благородного. И никогда не было.
— Тогда почему я здесь? Ты нес меня на руках, когда недостойный человек сбежал бы, чтобы спастись самому. Ты заботился обо мне, когда другие предоставляли меня самой себе. Если это не благородство, скажи мне, тогда что такое благородство?
— Дайте же остальным немного поспать, черт вас подери! — Прорычал Меррик с другой стороны костра.
Вэриан пристально посмотрел на мужчину, затем позволил всем своим эмоциям выплеснуться из него, пока не почувствовал ничего, кроме глубокой пустоты, которая составляла его жизнь. Этот разговор был окончен. У него не было никакого желания возвращаться к нему. Он был тем, кем был, а она была дурой, что верила в него.
— Тебе тоже нужно поспать.
— А тебе что, нет?
Он двинулся к огню.
— Я хочу есть.
— А после того, как поешь?
Вэриан отвел от нее взгляд, не в силах принять приглашение, которое было в них. Она принадлежала ему, и он не был уверен, как долго сможет отрицать ту часть себя, которая хотела только заявить на нее права.
— Иди спать, Меревин.
Меревин устало вздохнула. Это было последнее, чего она хотела, но по звуку его голоса она могла сказать, что он больше не слышит ее. Он снова ушел в себя. Больше она ничего не могла сделать или сказать, чтобы повлиять на него.
Откинувшись на спину, она наблюдала, как он подошел к тому месту, где она оставила мясо, завернутое в ткань, которую принес Блэйз. Вэриан сел у костра и молча ел в темноте. Она смотрела, как танцующий свет отбрасывает тени на его длинное мускулистое тело. То, как двигалась его челюсть, когда он ел, и то, как он избегал смотреть в ее сторону, как будто боялся того, что мог обнаружить. Он был обеспокоен, но из-за их разговора или их затруднительного положения, она не могла быть уверена.
Все, что она хотела сделать, это успокоить его. Если бы только он позволил. Но Вэриан был не таким человеком. Она не была уверена, что он потерпит, чтобы кто-то утешал его. Когда-либо.
Покончив с едой, он взглянул на нее. Она не знала почему, но тут же закрыла глаза и притворилась спящей. Он снова завернул оставшегося зайца в тряпку. Вытерев руки о штаны, мгновение спустя он встал и оставил сверток у костра, прежде чем исчезнуть в лесу.
Думая, что он пошел облегчиться, она стала ждать его возвращения.
Только он не вернулся.
Через некоторое время Меревин села и огляделась. Но Вэриана нигде не было видно. Испугавшись, что с ним что-то случилось, она встала и пошла к опушке леса, где он исчез. Она вглядывалась в темноту, но его нигде не было видно.
— Вэриан? — громко прошептала она.
Ответа не последовало.
Меревин в нерешительности прикусила губу. Должна ли она разбудить остальных для поисков? Она оглянулась туда, где они так мирно спали, и вспомнила, как все рычали на них, чтобы она и Вэриан замолчали. Они хотели и нуждались в отдыхе.
Может быть, ей следует поискать самой…
Она вернулась к костру, чтобы забрать кинжал, который Блэйз оставил там для приготовления пищи. Это было не особенно большое оружие, но, по крайней мере, это было хоть что-то.
С колотящимся от волнения сердцем она направилась в ту сторону, куда ушел Вэриан.
Ты заблудишься…
Игнорируя свой внутренний голос, она продолжала двигаться вперед. Если она не увидит его в ближайшее время, то сразу же вернется и разбудит остальных, чтобы те помогли его найти. Пока она шла по прямой, с ней все было в порядке.
Она на это надеялась.
Но через несколько минут она поняла, что это бесполезно. Не было никаких признаков его присутствия. Нигде ни звука. В лесу было так тихо, что все, что она могла слышать, это стук собственного сердца и свое резкое, учащенное дыхание.
Решив, что это полная глупость, она была готова вернуться к остальным, когда, наконец, что-то услышала…
Она наклонила голову, чтобы послушать, как это повторяется. Это было похоже на плеск воды. Но больше ничего не было слышно. Ни жужжания, ни голосов. Ни шелеста ветра. Ничего.
Она сделала еще три шага вперед. Лес здесь был гуще. Виноградные лозы разрослись. Ей пришлось воспользоваться кинжалом, чтобы прорубить сквозь них путь, но как только ей это удалось, она застыла на месте.
Свет полной Луны падал на узкую реку, где лунная тень колыхалась и освещала все вокруг. Одежда и меч Вэриана лежали прямо перед ней на берегу, в то время как он стоял по пояс в воде, купаясь. У Меревин перехватило дыхание, когда она увидела его. Вода ручейками стекала по хорошо очерченным мышцам. Она упивалась видом его прекрасного обнаженного тела, как иссохший нищий пустыни, наткнувшийся на колодец.
Никогда еще не было на свете мужчины красивее, и только благодаря огромному усилию, она осталась стоять на месте, чтобы не сократить расстояние между ними и не прикоснуться к нему, чтобы убедиться, что он настоящий.
По крайней мере, до тех пор, пока ее взгляд не упал на шрам на его плече в виде Грааля с поднимающимся из него драконом. Она видела этот знак раньше на плече рыцаря, которого они убили, и на Блэйзе. Это был знак рыцаря Грааля, и он был от жестокости Ланселота по отношению к собственному сыну.
Ее желудок сжался. Как мог какой-либо человек совершить такое?
Бедный Вэриан. И это был не единственный его шрам. Его тело было испещрено ими. Один особенно неприятный шрам даже рассекал пополам его левый сосок. Привыкшая к Адони, которые редко сражались с оружием, она не привыкла видеть столь совершенную фигуру с таким количеством повреждений. Его тело говорило о бесчисленных битвах. О боли и войне. Не то, чтобы она этого еще не знала, но видеть это таким образом…
Это разбивало ей сердце.
Пока Меревин смотрела, он нырнул
