– В этой квартире раньше Вараксин жил? – воспользовавшись паузой, спросил Слава.
– На подселении. Вот эта его комната была. – Окушко указал пальцем правую дверь от входа. – Наши с внуком две комнаты – дальше. Общая кухня – напротив. Был у нас и общий телефон в коридоре. В связи с переселением связисты сняли. Скоро электрики начнут снимать электрическое оборудование. Жильцам категорически запретили это делать из опасения, чтоб не учинили пожар от короткого замыкания. Потому пустые квартиры все до одной замкнуты…
Старик, будто истосковавшись по живой речи, говорил не умолкая. Он провел Голубева в большую комнату, хаотично заваленную коробками и тюками приготовленных для перевозки вещей. Усадив Славу за кухонный столик возле распахнутого настежь окна, сам сел напротив, прислушался краем уха к доносившимся с улицы виртуозным переливам гармоники и восторженно хлопнул ладонью по коленке:
– Ишь, как ловко наяривает диск-жокей! Мой внук Венька играет. Шестнадцатый год парню, а мастеровой до удивления. Любое дело на лету схватывает. Не поверишь, цветные телевизоры ремонтирует не хуже классного мастера. Разберет ящик, покумекает над схемой. Потом отверткой круть-верть, паяльником тык-пык, и телек начинает казать лучше нового. А, скажем, магнитофон или радиоприемник починить – это для него вообще не проблема. Когда телефон висел на стенке в коридоре, присобачил к нему какую-то премудрость. Я, допустим, с кем-то разговариваю, а Венька, если хочешь, спустя время может дословно пересказать мой разговор, хотя при этом не присутствовал. Ну, а что касаемо бизнеса – ухо с глазом! Хочешь верь, хочешь нет, но после дождливой погоды на мытье автомашин огребает до двухсот тысяч за день. Если сухо и машины мыть не надо, кует деньгу на пустых бутылках. Скупает по сто рублей за «Чебурашку», а пиввинкомбинату продает их по тысяче. Усекаешь, какой навар имеет? Девятьсот целковых с каждой бутылочки! В деньгах шкет, можно сказать, купается. Уговорил меня открыть ему счет в Сбербанке. Теперь копит деньжата на японскую автомашину. И все у него ладом выходит, все мигом. Лишь на прошлой неделе купил гармошку и уже, слышишь, какие рулады на ней выкомаривает?..
– Афанасий Иванович, я пришел поговорить о Вараксине, – еле вклинился Слава.
– Наговоримся и о нем! – ободряюще воскликнул Окушко. – Потерпи минуту, дай, доскажу про внука. Очень развитой и энергичный парень. Словом, новое поколение. Атомное! Денег имеет море, но спиртное не пьет, табак не курит и дурманящую гадость, как другие, не употребляет. Живет со светлой головой. Потому, видать, и в школе не на плохом счету. Восьмой класс отщелкал на «четыре» и «пять», без единой троечки. Иностранные языки охотно штудирует. На школьных занятиях немецкий изучает, а от себя по-английски лопочет: окей, вери-гуд, Голливуд и так далее…
– Родителей у него нету, что ли? – стараясь перехватить инициативу разговора, спросил Голубев.
– Есть! Живут в доме за оперным театром. Богато живут, коммерцией занимаются, а вот сыну этой вольности не позволяют. Потому шкет из родительского дома эмигрировал ко мне. Со мной у него лучше получается, чем с родителями. Но я тоже в его воспитании мух не ловлю. Контролирую, чтобы не сбился с пути и не закосил в дурную сторону, где лишением свободы пахнет; Постоянно жучу наглядными примерами, за которыми, как говорится, далеко ходить не надо. До Глеба Вараксина в той комнате жила легкомысленная бабенка Капитолина Шутова. Капой обычно ее называли. И вот эта преподобная Капа имела невесть от кого прижитого сынишку Степу. Сообразительный был мальчуган до той поры, пока не перенял пример от мамы. Сначала табачок стал покуривать, потом винцо попивать и докатился до наркотиков. Если б ты знал, какой притон тут организовался!.. Жить с подобными соседями стало невозможно. К нашему облегчению, вскоре Степа засыпался на грабеже и получил три года колонии. Едва освободившись, схлопотал новый срок. И пошло-поехало! Парень до такой степени привык к зэковской житухе, что больше двух-трех месяцев на воле жить уже не мог. При последнем его освобождении Капа оставила сыну комнату и с каким-то черномазым хахалем укатила в город Грозный, где, как известно, не прекращаются военные действия. По дошедшим слухам, там загульная женщина вскоре погибла. Степа продержался один недолго. Нынче в январе за компанию с китайскими спекулянтами опиумом сел на пять лет. Вот в это время его комнату нахрапом захватил Глеб Вараксин…
– Что о нем можете рассказать? – быстро вставил вопрос Слава.
Окушко вздохнул:
– Характером Глебушка был, как говорится, рубаха-парень, но умом – дурнее паровоза. Вселившись в комнату, с месяц продержался трезво, пока шоферил у какой-то начальницы из коммерческого банка. А потом загудел хлеще Степы Шутова.
– С кем Вараксин в это время общался?
– Всякая шпана вокруг него ошивалась. С работы, понятно, Глеба вытурили. Тут уж он, можно сказать, ни единого дня не просыхал, и смерть свою принял от чрезмерного перепоя.
– Чтобы выпивать, надо иметь деньги…
– Понятно, за красивые глаза ни один чудак бутылку не подаст. А деньжата у Вараксина, хотя и небольшие, но периодически водились. Стало быть, кто-то финансировал его в период безработности.
– Может, собутыльники?..
– Куда там! У собутыльников в кармане сидела вошь на аркане. Чтобы ты лучше представлял эту компанию, покажу короткое письмишко, – старик приложил ко лбу указательный палец и, словно вспомнив, вытащил из-под кухонного столика потрепанный ученический ранец. Порывшись в нем, отыскал сложенный вдвое измятый тетрадный листок и подал его Голубеву: – Вот, прочитай-ка, что один собутыльник пишет другому.
Голубев с повышенным вниманием стал читать:
«Добрый час, Прошка! С горячим приветом и наилучшими пожеланиями Степаша. Я уже писал тебе с восемнадцатой зоны, пока сидел там до утверждения. Ответа не дождался. Ну, а сейчас давно приехал на восьмерку. Здесь с каждым годом становится хуже. Перекрывают клапана и со свободы, и в зоне. Правда, кому есть подзаботиться со свободы, те и здесь имеют все. Но ты же знаешь, что мамка моя крякнула в Чечне, а папку я никогда в глаза не видел. Прошка, если будет время и желание чем-то помочь мне, то это можно сделать проще всего в передаче. Сходи к Вараксе, скажи ему: если не рассчитается со мной за приватизированную комнату, пусть на долгую жизнь не надеется. А то, что мне надо, куда и как зарядить, сам знаешь. Если с деньгами туго, и Варакса откажет, то хотя бы из местной конопли свари манаги. На этом молоке сделай тесто и нажарь каких-нибудь шанежек. Ну, а если будет что-то покруче, то можно готовым раствором пропитать марочку или носок, а шалу забить в сигареты с фильтром. Кидать стало очень трудно. Мусора пасут со свободы, и заборы выше подняли. Вот такие дела. Хорошего мало. Если что придумаешь, то адрес знаешь. Передавай привет бродяжке, которая рядом с тобой. Желаю тебе здоровья и удачи в делах. Крепко жму руку. С уважением и теплом Шутник Степаша».
Как только Голубев оторвал взгляд от письма, старик тотчас заговорил:
– Цидульку эту прислал из колонии Степа Шутов своему закадычному собутыльнику Богдану Прохорову, имеющему уголовную кличку Прошка.
