ничему не удивлюсь. Думал, Ашхабад — дыра, а это уж не знаю, с чем и сравнивать.
— Вот и я говорю, средневековье какое-то. Обошли три квартала, ни телеграфа, ни радио, ничего. И никто по-нашему ни слова.
Стоявшая позади говоривших женщина заметила внимание Егора и одернула парней:
— Хорош языками молоть. Скажите спасибо, что вообще живыми остались.
Женщина эта напомнила чем-то Егору Таисию Петровну из отдела кадров завода. Такая же высокая, сбитая. При необходимости любого за пояс заткнет. Ее побаивались и уважали все, даже сам директор лишний раз старался не спорить.
— Тёть Тамар, ну правда же, — попытался было отбиться тот, что Паша.
Теперь Егор как раз поравнялся с ними, придержал коня.
— Полагаю, эволюция этого мира благополучно обошлась без мамонтов, — заметил он довольно громко.
Все разговоры вокруг моментально стихли.
— А вы что, по-нашему понимаете, что ли? — растерянно пробормотал тот, что насмехался над Егором.
— А что, так заметно? — заговорщически спросил Егор.
— Простите, — парень покраснел.
— Мир отсталый, спорить не буду, — продолжил Егор, выпрямившись в седле, — но для того, чтобы вернуться, нам всем предстоит проделать очень длинный путь.
Похожая на кадровичку женщина вскинула подбородок:
— А сам кто такой будешь? И если знаешь что по делу, так прямо и говори, нечего туману напускать. Видишь, люди и без того с толку сбиты.
— По делу много что сказать могу, только разговор этот быстрым не получится. Зовут меня Карпенко Егор Николаевич, бывший инженер тракторного завода, теперь здесь промышленность поднимаю, временно.
— Так ты что, свой, что ли?
— Свой, — ответил Егор с улыбкой.
— Свои так не одеваются, — второй парень недоверчиво смерил Егора взглядом, — не видите, что ли, он же из тех, кто драпали от Советской власти так, что только пятки сверкали. Погодите, сейчас он нам еще что-нибудь про «боже царя храни» завернет.
— Так и ты на вид совсем не комсомолец, — усмехнулся в ответ Егор.
Одет парень был в добротный кафтан с золотистой оторочкой, из-под кафтана выглядывала шелковая рубаха.
Замечание Егора вызвало смех в толпе.
— Что дали, то и одел, — стушевался парень, осознав, как сглупил.
— Пашка, который раз говорю, язык прикуси, — одернула его женщина.
Тот недовольно засопел, но промолчал.
— Это племянник мой, не обращайте внимания, — извинилась женщина перед Егором, — усы выросли, а ума нисколько не добавилось. Вы лучше скажите, домой нам как вернуться?
Толпа одобрительно загудела.
— Все, что могу сказать по существу, товарищи, — Егор окинул взглядом собравшихся, — это не Земля. Не наш мир. Не наша планета. И вы, и я были перемещены чьей-то волею сюда. Я здесь, считай, год как. Обратной дороги пока не нашел, но есть кой-какие соображения. У нас еще будет время это обсудить.
— Может вы и правы, — осторожно заметила женщина.
— По крайней мере, это хоть как-то объясняет все, с чем мы столкнулись, — вперед протиснулся сухонький старичок.
Он протянул руку Егору:
— Михайло Степаныч я, сторожем был при фабрике. Первую мировую прошел, на вторую не взяли по инвалидности.
Егор быстро спешился и пожал крепкую стариковскую ладонь.
— Егор Карпенко, гвардии сержант, первый Белорусский.
Слова эти произвели свой эффект. На лицах окружавших Егора земляков засверкали улыбки, оба незадачливых оппонента вытянулись по стойке смирно.
— Михайло Степанович, — спросил Егор нового знакомого, — поясни, как ты видишь причину того, что вы все здесь оказались. Есть предположения?
Старик прищурился и ответил:
— Да шут его знает. Земля затряслась, свет померк, глаза открыл, — весь в пыли и грязи стою посреди залы. Вон в том здании, — он показал скрюченным пальцем на храм.
— Так американцы накрыли нас своей бомбой ядерной, вот и все. Прямо ночью. Пожалуй, все, кто уцелел, здесь, — нетерпеливо встряла в разговор молодая женщина с годовалым ребенком на руках, — уж как оно произошло, непонятно, никто не помнит, что было между взрывом и тем, как очнулись. А еще у нас ведь ночь была, жара, духота, считай, все в исподнем оказались. Оно хоть и срам, да что теперь. Какая-то сила спасла, слава тебе Господи. А возвращаться, может, и некуда теперь.
— Прямо-таки ядерной? — Егор оторопел.
— Да кто его знает, — ответила вместо молодой кадровичка, — мы все из Ашхабада, из разных районов. Ночью как тряхануло. Только успела добежать до парней, они ж на побывку на пару дней всего, спали как убитые, а тут и сложился потолок. Может, землетрясение, кто его теперь разберет. Счастье, что живыми очнулись. Руки-ноги целы, и то хорошо.
Осознание того, что на Земле могло произойти что-то непоправимое, обожгло Егора. Вспомнилась Оля. Неужели спешила к собственной погибели? Нет, не может быть. Как бы то ни было, не могли американцы такого сотворить. Ведь только-только война закончилась, кто ж в здравом уме заново запустит чертов механизм уничтожения людей с лица Земли?
— Что скажешь, Михайло Степанович? — спросил Егор старика.
— Да что тут сказать. Могло быть землетрясение. Дня за два слышал разговор, что в горах змеи начали выползать из всех нор, мол, не к добру такое. Вот оно и долбануло. Животные они ведь всегда лучше беду чуют. А вот как мы все при этом здесь оказались, такого я не понимаю. А сам ты что думаешь? Сам-то как здесь?
— Да уж, — Егор не знал, что ответить, потому решил сменить тему, — ладно, соображения у меня есть, но то разговор долгий. А пока лучше насущными делами заняться. Скажи мне, как вас разместили? Обеспечили всем необходимым?
— Ну, долгий, так долгий. Ты, главное, не теряйся, — старик перевел взгляд на женщину с ребенком, потом на все так же вытянутых в струнку парней, их тетку, на других, стоящих поблизости, — разместили хорошо, грех жаловаться, и накормили, и напоили, и ночлег обеспечили.
— Вот и ладно. Об остальном позабочусь, — Егор вскочил в седло.
— Николаич, — окликнул его старик, — ты только скажи, мы здесь надолго?
— Надолго, — ответил Егор и направил коня к величественному серому зданию.
Толпа расступилась, пропуская всадников.
Глава 20. Дневник Эринии Конерс (9-11 июня 1958 года)
Дневник Эринии Конерс
Ленинград, 9 июня 1958 года.
К черту все.
У меня теперь новая жизнь.
Я все начну с нуля.
Дневник Эринии Конерс
Ленинград, 10 июня 1958 года.
Три дня злилась, но сегодня, кажется, отпустило.
Меня все предали в Аримании. Логично, что теперь я здесь.
Ладно, не все, это я несколько преувеличила.
Но все равно очень больно.
Ланаор стер у толидерского целителя все воспоминания обо мне. Когда спросила, зачем он это сделал, то получила ответ, что это единственный способ уберечь меня от глупых ошибок. И что
