Вскоре хозяин, как и обещал, разжег костер, и когда огонь занялся, велел выключить во дворе электрическое освещение. Слуга подал ему объемистую бутылку элитного бурбона, двое других разнесли людям бокалы.
Гости украдкой переглянулись: алкоголь в Саудии был под строжайшим запретом, и такое коллективное распитие могло кончиться для нарушителей весьма плачевно. Однако роптать никто не стал: все гости принадлежали к королевскому роду, а сильные мира сего в Эр-Рияде редко сомневались в своем праве нарушать каноны ислама.
И, конечно же, все знали, откуда в Саудовской Аравии появляется «напиток шайтана». Высокопоставленные саудиты, через одного имеющие личные самолеты и «правильное» имя, без труда ввозили в страну уйму бутылок с наклейками от всемирно известных фирм.
Однако нынче один из гостей при виде запрещенной бутылки попробовал возмущенно протестовать. Хосни Сайиди улыбнулся:
— Что мы слышим, почтенный Фейсал? Ты хочешь доказать всем нам, что святее нас? Полно, друг мой: не ты ли каждый четверг спешишь на «мост счастья»[66], чтобы, перейдя его, целиком отдаться сладостному пороку?
Гости дружно посмеялись, а уличенный «праведник» опустил голову и нехотя подставил под бурбон свой стакан. Оделив гостей спиртным, Сайиди переложил свой бокал в левую руку, и, поддернув рукав дишдаша, опустил в напиток два пальца правой:
— Коран говорит нам, что в капле спиртного сидит шайтан, друзья. Давайте-ка избавимся от шайтанов в наших стаканах и выпьем за крепость духа моей жены, у которой уже начались родовые схватки!
Вынув из бокала смоченные бурбоном пальцы, он резко взмахнул рукой, стряхивая капли в песок. Гости последовали его примеру, стряхнули коварных шайтанов с пальцев и приложились к спиртному. Все — кроме почтенного Фейсала, украдкой вылившего бурбон в песок и прошипевшего соседу:
— Не будет счастья младенцу, рожденному под гнусное возлияние Аль-Карину![67]
Словно в ответ, из дома послышался долгий протяжный крик, и выскочившая во двор повитуха известила хозяина о рождении младенца. Сбудется ли мрачное пророчество относительно его — покажет время. Иншалла!
Ну а пока из дома вынесли и подали хозяину пищащий сверток. Развернув младенца, тот подтвердил гостям:
— Хвала Аллаху — у меня сын, друзья мои! Я назову его Мубараком[68], дорогие гости! Пусть милосердный всевышний даст ему больше, чем мне! Предлагаю выпить за его здоровье, уважаемые!
* * *
Совсем маленьким, послушно повторяя за отцом слова молитвы, Мубарак представлял себе Аллаха седобородым добрым стариком, который сидит на мягком белом облаке и внимательно озирает землю. Образ был схож с имамом ближайшей мечети. И всякий раз, мысленно прося у Всевышнего прощения за мелкие детские прегрешения, мальчишка представлял себе этого доброго имама. Иллюзии рухнули в тот день, когда Мубарак, слыша за собой топот преследователей, заскочил в мечеть и уткнулся головой в объемистое чрево этого самого имама.
— Спаси меня, великий Всевышний! — стуча зубами от страха, закричал он. — Спрячь меня от погони!
— Ты ошибаешься, мальчик, — пророкотал имам. — Я только ничтожный слуга того, кого ты так называешь. Но от кого ты бежишь?
Не отвечая, Мубарак спрятался за стариком, с ужасом глядя на полуоткрытую дверь мечети. Вот преследователи побежали мимо — он спасен, спасен! Но в этот момент имам выхватил коробку, которую мальчишка прижимал к груди.
— А что ты прячешь здесь, мальчик? Что за вещи ты принес в святой дом, а? — добродушие из голоса седобородого старика испарилось, в нем послышались металлические нотки.
— Не надо! Прошу тебя, не открывай!
Но коробка уже раскрыта, часть ее содержимого вывалилось на пол. И в том числе — несколько фотографий с голыми мужчинами и женщинами.
Мубарака больно схватили за ухо и выкрутили его так, что перед глазами вспыхнули огненные круги.
— Ах ты, гаденыш! И ты посмел принести такое в мою мечеть?! Так вот от кого ты убегал, грязный грешник — от муттавы! — седобородый старик-имам, теперь уже не добродушный, а с искаженным яростью лицом, потащил Мубарака за ухо к двери, зычно окликая стражей исламской полиции:
— Сюда, правоверные! Заберите это отродье шайтана!
И вот уже Мубарака волокут в участок, подгоняя пинками и оплеухами.
* * *
В тот злосчастный день двенадцатилетний Мубарак поспорил в школе с одноклассником Ахмедом — тоже принцем по крови — у кого из них больше «тайных сокровищ»? Встретиться уговорились в компаунде[69] для иностранных рабочих, неподалеку от школы. Посторонним, а тем более правоверным мусульманам вход туда, разумеется, был запрещен, — но кто обращает внимание на шмыгающих туда-сюда мальчишек?
«Тайными сокровищами» мальчишки называли запрещенные строгой исламской моралью вещи и предметы, которые взрослые члены семьи, обычно старшие братья и дядья, тайком привозили из-за границы. Это были порнографические журналы и картинки, слайды с изображением совокупляющихся мужчин и женщин и даже забавные фигурки зверей и птиц — таковые в Королевстве тоже признаны греховными и запрещены.
Встретившись в компаунде, мальчишки забрались в укромный уголок и долго рассматривали журналы и слайды, хихикая и тыча пальцами в наиболее скабрезные картинки. Насмотревшись до тянущей боли в паху, мальчишки спрятали свои сокровища, благополучно выбрались из компаунда и разошлись по домам.
Улочки, залитые безжалостным солнцем, были практически пустыми, и Мубарак, оглянувшись, достал из коробки пластиковую фигурку забавного шакала, стоящего на задних лапах. Шакал был примечателен тем, что при поглаживании по голове он показывал свой «аль-кадиб»[70]. Увлекшись игрой с шакалом, Мубарак зазевался и наткнулся на патруль муттавы.
Стражи Полиции нравов, усталые и потные, неутомимо курсировали по улицам саудитской столицы в надежде поймать нарушителя шариатских норм. И не обратили бы они внимания на мальчишку с коробкой для тетрадей под мышкой, если бы он испуганно не спрятал что-то за спину.
— Эй, мальчик, что у тебя там? — лениво окликнул Мубарака тучный полицейский.
А тот, напуганный донельзя, бросил игрушку и пустился наутек. У полицейских тут же сработал хватательный инстинкт, и они с проклятиями бросились вдогонку. А маленький грешник, потеряв голову от страха, забежал, на свою голову, в мечеть…
* * *
В участке Мубарак заявил, что он — принц, и что его отец Хосни Сайиди родственник короля Салмана ибн Сауда, и что никто не смеет его бить и обижать. Полицейские позвонили отцу, и пока тот добирался до участка, выпытали у Мубарака имя товарища, с которым тот встречался.
— Ахмед тоже принц, — выкрикнул Мубарак. — А его отец начальник таможни!
Отец Ахмеда приехал раньше родителя Мубарака. Он поднял крик, а полицейских пригрозил самих предать шариатскому суду. Струхнув, те моментально переписали протокол, и в новом его варианте имя Ахмеда даже не упоминалось. С Хосни Сайиди разговор стражей муттавы был совсем другим. Очевидно, он оказался принцем «более
