закономерной зависимости патологических проявлений психики от соматических процессов организма, является, соответственно этому, двоякий способ изучения предмета.
Поскольку она имеет в виду конечный причинный момент, психиатрия пользуется биологическими методами, а, изучая проявления болезни, как следствие, она пользуется психологической точкой зрения.
Так как сложные психологические (и патопсихологические) явления не могут рассматриваться как непосредственный продукт только соматических условий, а скорее представляют собой в той или иной степени производные из психически более элементарных, то психологическая точка зрения должна иметь в виду и происхождение этих сложных проявлений нашей психики. Задача при этом заключается в том, чтобы установить зависимость более элементарных психических феноменов от соматических явлений и выяснить условия образования уже из них более сложных. Другими словами, необходимо найти конкретные соматические источники отдельных сложных (высших) психологических (resp. патопсихологических) явлений и способ их возникновения.
Разрешение задачи происхождения сложных психических образований связано не только с конституциональной точкой зрения, но в значительной степени и с онтогенетической; а для выяснения способа их возникновения (а не только условий) следует принять во внимание еще роль эндопсихического фактора, т. е. работу нашего психического аппарата. Клиническая психиатрия, опирающаяся на наблюдение, дает нам много определенного материала, но его недостаточно для указанной задачи.
Проблема происхождения сложных патопсихологических явлений изучена, как известно, методом Фрейда. Задача настоящей статьи – выяснить значение основных данных, добытых на основании исследований этим методом, для психопатологических изысканий.
Остановимся сначала на предпосылках разбираемого нами метода и отметим их общеметодологическое значение.
Первой предпосылкой метода Фрейда следует признать необходимость изучения детерминированности конкретного содержания сложных психических явлений (resp. симптомов).
Поскольку в образовании конкретного содержания симптома принимает участие не только конституционально-наследственный момент как конечный или решающий фактор, но еще промежуточный, который объединяет группу онтогенетических моментов, необходимо выяснить значение этого промежуточного фактора по отношению к конечному. Сказать, что промежуточный фактор играет «провоцирующую» роль, вовсе не значит объяснить сущность его влияния, ибо вопрос состоит в том, чтобы понять, в чем именно заключается его «провоцирующая» роль. Задача, следовательно, сводится к тому, чтобы выяснить, каким образом конечный (экзогенный) и промежуточный (автогенный) факторы обусловливают возникновение конкретного симптома. Другими словами, необходимо выяснить, каковы все условия, благодаря которым на почве данной конституции известное «переживание» непременно вызывает определенный симптом. Только знание всех условий промежуточного характера может нам объяснить способ происхождения симптома, в то время как ссылка на экзогенный фактор вообще оставляет этот вопрос открытым.
Промежуточный фактор в конечном счете зависит от решающего; постольку экзогенный момент («переживания») и подчинен конституциональному.
Таким образом, метод Фрейда имеет в виду более частную, более близкую причину, без которой нельзя понять способ возникновения конкретного симптома.
«Психиатрия не пользуется техническими методами психоанализа, она не пробует исходить из содержания бредовых идей и, указывая на наследственность, она дает нам слишком общую и отдаленную этиологию, вместо того, чтобы открыть нам более частную и близкую. Но разве в этом кроется противоречие или противоположность? Разве это не является скорее усовершенствованием?» (Фрейд. Лекции по введению в психоанализ. Т. II, стр. 44–45). Понимание роли промежуточной причины невозможно без уяснения сущности конечной. Метод Фрейда старается конкретизировать, с психологической точки зрения, сущность эндогенного фактора. Другими словами, он выясняет, чем в психике представлены отдельные эндогенные моменты, представляющие собой, по существу, источники сложных психических образований. Эти репрезентируемые в психике биологические детерминанты Фрейд называет «влечениями». Мы подошли, таким образом, ко второй предпосылке разбираемого метода, именно – психологии влечений.
Влечения являются психическим представительством определенных соматических функций и обозначают двигательный момент в психике, связанную с ними побудительную силу, как результат внутренних раздражений. «Если мы начнем с биологической точки зрения рассматривать душевную жизнь, то «влечение» покажется нам понятием, стоящим на границе между душевным и соматическим, психическим представителем раздражений, исходящих из внутренностей тела и проникающих в душу, мерилом работы, которая требуется от психики вследствие ее связи с физическим» (Фрейд. Основные психологические теории в психоанализе. Сборник под ред. Ермакова, стр. 107). С психологической точки зрения «влечение» есть объективно необходимая тенденция к удовлетворению определенной цели, связанной с устранением раздражения в соматическом источнике влечения. Влечение является раздражением для психики и выражает потребность организма. Раз удовлетворенное влечение создает производное психическое образование – желание как выражение стремления к определенному способу удовлетворения влечения, связанному с конкретным объектом. Влечение есть психическое представительство детерминанты (биологической) наших желаний как реальных психических явлений; влечение же является, таким образом, научно-вспомогательным понятием.
Влечения или желания составляют промежуточные моменты к выявлению детерминант, так как желание есть конкретное психическое выражение «необходимости». Желание является физическим посредником между причиной (соматического ряда) и следствием (психического ряда), поскольку здесь имеется промежуточный фактор – психика, психический аппарат. «Желание» есть, по, существу, только форма, в которой психологически, для нас, выражается биологическое должное, «необходимое», так как само желание обусловлено той же «необходимостью».
Влечения или желания, являясь следствием определенных соматических функций, в свою очередь, являются причиной психических проявлений. Будучи сами детерминированы соматически, желания как психические феномены вторично детерминируют другие психические проявления. Следовательно, они являются промежуточной инстанцией между соматической причиной и психическим следствием. Промежуточная детерминанта (психическая) – желание – находится, таким образом, в связи с конечной (биологической) детерминантой, что соответствует единству детерминизма психики. Учение Фрейда, имея в виду психологическую точку зрения, пользуется поэтому для обозначения биологических детерминант психических явлений понятиями «влечения» или «желания». Они являются, по существу, не конечной причиной, а промежуточной, – но зависящей от нее. Недетерминированных желаний нет; детерминирующим моментом их является соматический процесс, но не в том смысле, что желание как психический акт имеет свой соматический «субстрат» в нервном процессе, а в том смысле, что самый нервный процесс в данном случае обусловлен другим процессом организма. «Влечения» имеют в учении Фрейда значение (психического) представителя не только детерминирующего фактора, но являются в то же время выражением и момента биологической целесообразности, ибо влечение обозначает тенденцию к удовлетворению определенной доли, связанной с соматическим явлением организма. «Источником влечения является возбуждающий процесс в каком-либо органе, и ближайшей целью влечения является прекращение этого раздражения органа» (Фрейд, в сборнике «Очерки по психологии сексуальности». М., 1923, стр. 43).
Таким образом, в понятии «влечение» тесно переплетаются между собой моменты необходимости и объективной (биологической) целесообразности. Известное психическое проявление «необходимо», а поскольку оно вызвано влечением как выражением органической потребности, относительно последней является и целесообразным. Другими словами, сама целесообразность также «необходима», а посему здесь нет речи о субъективном целеполагании. Момент телеологический здесь не противоречит моменту детерминизма, так как первый является только выражением второго с точки зрения не логической, а органической необходимости. Таким образом, понятие «влечение», являясь пограничным между
