— Нет, я хочу знать. У вас там неделя благотворительности была? Или месячник флирта с курьерами? Или…
— ДА! — наконец не выдержала я. — Хорошо! Да, мне стало скучно. Да, я решила посмотреть, что из этого получится.
Мистер Соломон прав: худшая из пыток — видеть, как твоему любимому причиняют боль.
— Понятно.
Мы оба зашли слишком далеко — наговорили много лишнего, но мы оба знали, что есть причины, по которым девушки из академии не могут встречаться с парнями из Розевиля. Правда, он не знал, что эти причины строго засекречены.
— Послушай, я завтра уезжаю. — Я не могла допустить, чтобы Джош лез на стену — сегодня или когда-либо. — И хотела попрощаться. — Я вынула из кармана серьги. Они сверкали в моей ладони, как упавшие звезды. — Наверное, тебе лучше забрать их.
Джош отмахнулся.
— Нет, они твои.
— Нет. — Я силой впихнула их ему в руку. — Подари их ДиДи. — У него застыло лицо. — Думаю, они ей понравятся.
— Ладно. — Он сунул серьги в карман и с трудом выдавил улыбку.
— Береги себя, ладно? — Я шагнула прочь, но потом вспомнила, как он жаловался на то, что прикован к своей жизни. — Помнишь свободу воли?
— Ну? — Он удивился, что я вспомнила об этом.
— Желаю успехов в этом.
Свобода воли. Свою я проявила, шагнув назад — к жизни, для которой была создана, к жизни, которую выбрала для себя. Прочь от парня, который показал мне, от чего именно я отрекаюсь. Я надеялась, что он не смотрит мне вслед, что он уже свернул за угол — немного ненавидя меня, и это должно было помочь нему справиться с горем. Я шагала сквозь тьму, не оборачиваясь.
Если бы я обернулась, то, наверное, заметила бы фургон.
Глава 27
Взвизгнули шины, я почувствовала запах паленой резины, услышала чей-то крик и скрежет железа по железу — наверное, дверь. Мне закрыли ладонями глаза и зажали рот, совсем как тогда, в другой вечер, на другой улице, когда совсем другие руки вдруг появились из ниоткуда. У меня включился автопилот, и нападавший распростерся у моих ног — сейчас это был не Джош.
Но ко мне уже тянулись другие руки. Повсюду мелькали кулаки. Я пнула, попала, и услышала знакомое:
— Ох, черт, больно-то как.
Переварить услышанное я не успела — меня швырнули в кузов, и кто-то скомандовал:
— Поехали!
Я лежала, не шевелясь, кипя от ярости. Хотя мистер Соломон и намекал, что экзамен по секропам будет очень практический, я не подозревала, что настолько, пока мистер Смит не завязал мне глаза и не связал руки.
— Извините, мистер Московиц, — пробормотала я, испытывая жгучее чувство вины за то, что так сильно пнула его. В конце концов это его второе в жизни оперативное задание, а я так больно ударила его в живот. Наверняка будет синяк.
Он чуть поморщился и ответил:
— Да ничего. Все… заживет.
— Харвей… — предостерегающе окликнул его мистер Соломон.
— Верно. Молчи, — велел мне мистер Московиц и легонько ткнул в ребра. Голос у него был восторженный, словно он переживал лучший момент в своей жизни.
Поскольку это был экзамен, я решила действовать, как нас учили. Лежа на полу фургона, я отсчитывала секунды (девятьсот восемьдесят семь, к вашему сведению), отметила, как мы свернули направо, потом дважды налево, развернулись и притормозили перед лежачими полицейскими. Похоже, проезжаем через стоянку возле супермаркета.
Когда фургончик повернул на юг, я поняла, что мы направляемся к промышленному комплексу на окраине города.
Дверь открылась и хлопнула. Люди вылезли из фургона. Кто-то поднял меня на ноги и поставил на асфальт, потом пара сильных рук втащила меня на бетонный пол в каком-то пустом просторном помещении.
— Посадите ее здесь и свяжите, — скомандовал мистер Соломон.
Вступить в схватку сейчас? Или чуть попозже? Я решила рискнуть: нанесла удар ногой и явно по кому-то попала.
— К вашему сведению, мисс Морган, вы только что ударили свою мать.
— Ой, прости! — вскричала я и развернулась, словно могла разглядеть ее сквозь плотную повязку.
— Хороший удар, малыш.
Кто-то толкнул меня в кресло. Мистер Соломон объявил:
— Итак, мисс Морган, вы знаете условия: никаких правил. Можете бить со всей силы, можете бежать куда угодно. — От него пахло мятной жвачкой.
— Да, сэр.
— Вашей команде поставлена задача достать диск с чрезвычайно важной информацией. Вас захватили и доставили для допроса. Оперативная команда должна доставить два объекта. Угадайте, какие?
— Диски меня?
— Браво! Правда, не уверен, что они смогут найти вас. — Под его ногами скрипнул цемент.
— Они из Академии Галлахер? — спросила я.
— Да.
— Тогда они придут.
Через пятнадцать минут меня заперли в комнате. Глаза завязаны, сама я привязана к стулу. Но я благодарила свою счастливую звезду за то, что она так благосклонна ко мне: меня оставили под охраной мистера Московица.
— Мне правда очень и очень стыдно, мистер М, — сказала я. — Очень.
— Ками, насколько я понимаю, мы не должны разговаривать.
— Ах да, верно. Извините. — Я заткнулась секунд на двадцать. — Просто если бы я знала, что это экзамен, я бы ни за что не воспользовалась запрещенным приемом — клянусь!
— О! — В комнате воцарилась гнетущая тишина. Я ждала, когда мистер Московиц заговорит, а это было неизбежно. — Запрещенные?
— Да вы не волнуйтесь. Уверена, с вами ничего не случится. У вас ведь не кружится голова и пятна не плывут перед глазами?
— О господи!
Авторитетнейший в мире специалист по кодированию, мистер Московиц оказался наивен, как ребенок.
— Да ладно, мистер М, не волнуйтесь вы так, — говорила я, стараясь вложить в голос фальшивую уверенность. — Это опасно, только если у вас на шее появится красная сыпь. У вас ведь нет красной сыпи, верно?
И тут я услышала, как признанный гуру шифрования стал крутиться на месте, словно щенок, гоняющийся за своим хвостом.
— Я не вижу… Ох, черт, и голова начинает кружиться.
Еще бы — если так наклоняться!
— Ну-ка, ты погляди. — И он сорвал с меня повязку. Как это ни грустно, но все оказалось довольно просто. Было бы еще проще, если бы я не боялась ненароком применить действительно запрещенный прием (во-первых, потому что мне очень нравился мистер Московиц, а во-вторых, у меня не было письменного разрешения от секретаря безопасности). Мистер Московиц воспринял происходящее с достоинством.
