млн китайцев, яванцы, плотность которых составляет 300 человек на 1 кв. км, уже показали, что у них нет такой доброй воли.
Глава XX
Границы видов животных и рас человека
Установить границы видов животных и рас человека, переходные пространства между главными центрами их происхождения и обитания (в становлении которых они, как правило, совпадают с наиболее благоприятными ландшафтами, с оптимальным пространством), затем изучить пространства все еще возможного распространения и регионы угасания или изменения, а где исполнимо, связи между областями, производящими привычное им питание, определить их помощников и врагов в мире животных – такова цель учения о расах (Rassenkunde)[535] применительно к границам.
Проблема заключается в том, чтобы привить наблюдателю острый взгляд на соприкосновение рас друг с другом (Rasseneinanderlegung), как и на их смешение (Rasseniiberschiebung), каким, например, обладают Ленц и Шейдт[536].
Однако смешение, контактный метаморфоз встречаются гораздо чаще, чем строгое разграничение. Труд Хена – достойное уважения свидетельство этого[537].
Спокойное совершенствование рас и прозрачность их обоюдного разделения на доступной для контактов Земле редки, хотя мы и считаем вполне возможным – в противовес склонным к сильным преувеличениям расово-историческим идеологиям – преобразование общепризнанных, новообразование смешанных рас человека как видов из нынешних отличий, весьма малоустойчивых перед практикой. Именно наблюдения в Восточной и Северной Азии, к примеру в Маньчжурии, за созданием хуторов (Mansen) среди русских, корейцев, маньчжуров, китайцев и палеоазиатов убеждают нас в этом.
И кажущиеся ныне еще необычайно чистыми, находящиеся в особо благоприятных условиях расы, как японцы, все же результат смешения весьма разнородных потоков переселения в «резерваты»: острова или островные дуги (Япония), горные ландшафты и котловины (бассейн Ангары (Angaraland), Фергана, долины басков, переходные плато в Гималаях, западный склон Памира, Гиндукуша).
Замещение рас часто обнаруживается во внешне благоприятных единых ландшафтах (Восточная Анатолия)[538]. Явления возврата действуют в направлении передвижения границ. Вновь образованные границы должны быть найдены, подобно тому как изучают породы коневод, любитель голубей, как в ботаническом и акклиматизационном садах сначала искусственно создаются условия для развития пришлых видов – причем для созданного на побережье альпинария или извлеченного, будто по волшебству, в засушливой области болота, сооруженного на равнине из щебня региона пестрого песчаника, для довольно дорогих лошадей и видов крупного рогатого скота, овец, свиней, кур и голубей без обиняков признают, учитывая практический опыт, то, что все еще нередко оспаривается в отношении людей.
Наше внимание больше всего привлекает расположение полосами в направлении Восток—Запад в наиболее потрясенных переселениями [народов] пространствах Старого Света, соответственно географической структуре цепи гор в Северной и Центральной Азии, линии полос переселения между ними или севернее вдоль них. Так располагается неоднократно испытывавшая давление, частично также прорывавшаяся полоса Урал—Алтай со своими легко устанавливаемыми по агглютинирующему языку[539] остатками народов, так располагается полоса русской колонизации в Северной Азии – «заглохший, извилистый поток в неупорядоченном русле»; так тянется навстречу ему, растекаясь в западном направлении, позднекитайский поток, частично вновь восстанавливавший прежнюю колонизацию там, где некогда проходил раннекитайский поток вдоль Шелкового пути, затем протискивался в долины Вэйхэ и Хуанхэ, подобно более позднему вторжению несших ислам рас. Повороты на Юг мы узнаем повсюду в тех местах, где структура идущих в направлении Тихого океана горных хребтов и каскадов принимает вид преимущественно меридиональных.
Горы, лес и заболоченные регионы (Южная Африка!) предстают перед нами как защитники остатков рас и народов. Так проявляют себя Кавказ, склоны Алтая и Тянь-Шаня, обширные долины романских народов и ладинов[540] в Альпах. Так все еще сохраняются баски в Пиренеях, армяне в высокогорных долинах ландшафта Арарата, который они справедливо изобразили на своем гербе.
Окрестность ландшафта Хайберского прохода[541] в особенно подходящих для обороны долинах скрывает многие расовые границы, в то же время часто совпадающие с границами провинций. Вдоль Гата держатся гонды, вудары и бхилы (Bhils), в Гималаях – гуркхи[542] и многие другие чуждые собственно индийскому расовому смешению горные племена, в продольно расположенных переходах Малайского полуострова – обнаруженные Мартином и недавно Шебестой племена сенои и семанг, эквивалентом которых на Цейлоне являются ведды[543].
По-особому часто действуют кольцевые горы и плоскогорья, оберегая виды животных и расы человека и помогая удерживать постоянные границы. Так закрепляются сингальцы (сингалы) по отношению к дравидийской расе и напору тамилов из Передней Азии, в конечном счете скопившиеся на крошечном пространстве плоскогорья (вокруг Полоннарува-Канди)[544], негритосские жители внутренних районов, моро и ториадья на Филиппинах, на Зондских островах по отношению к малайцам и тагалам.
Еще труднее, естественно, проследить географические границы животного мира и человеческих рас в субтропиках и тропиках, чем границы растительного мира, всегда больше привязанные к почве. Отличными вспомогательными конструкциями могут при этом оказаться смелые оригинальные рабочие гипотезы, например широко задуманное Лео Фробениусом разделение Африки на хтоническую, теллурическую и лесную культуры. Однако такие конструкции, конечно, требуют детальных доказательств[545].
Здесь благодатная почва для индивидуальной работы в полевых условиях. Трудность наблюдения за расовыми и племенными границами, а также за границами видов, подтверждаемыми и засвидетельствованными в языковых и культурных отличительных признаках, достаточно велика даже на знакомой, родной почве. Попытайтесь, скажем, в пространстве между Аммерзе, Хуозигау, Верденфельсом и обширной языковой котловиной романской культуры на выходе к долине реки Лех между древними монастырями Вельфов[546] проследить швабско-баварскую племенную границу! Как вмешивается там алеманнский и баварский обычай, даже диалект, к тому же с добавлением «влахских» и альпийских остатков!
Обработка дерева, использование металла, керамика, способ строительства, землепользование и содержание скота – все это должно помочь; и все-таки создаются, как доказывают работы Б. Швейцера, многочисленные карты с различными вводящими в курс дела легендами почти для каждого характерного (бытового) слова, для каждого обычая, хотя они и в целом, в главных линиях своих границ, часто совпадают или сближаются[547].
Понятно, что подобные работы, которые ведутся на стыке особенно прочно сохраняющихся рас и племен, в отчетливо отграниченных переходных областях (по понятным причинам раннего осознания значимости проблемы), возникают по предпочтению. И поэтому такие образцовые начинания в Швейцарии, как, например, швейцарско-верхнеитальянский языковой атлас Яберга и Юда[548].
Но в него включены также замкнутые расовые образования и расовые смешения, как французы[549] и нижние саксонцы; и более высокая ступень пограничного чувства при этом становится очевидной, смотря по тому, рано или поздно начата работа (разработки германо-польских языковых и расовых границ Пенком и Фольцем, разграничение Восточной Европы венской школой после войны)[550].
Естественно, столь
