года назад я верила в психологов и психотерапевтов, в то, что психические недуги преодолимы. Но я столкнулась с невежеством этих специалистов и моё мнение о них переменилось. Теперь я поняла, что наши проблемы неведомы никому, кроме нас. Мы живём как приходится, принимая измены и всякий разврат. Поглощая и пряча внутрь себя обиды и собственную немощь.
Я попала к психотерапевту только со второго раза, поскольку в первый раз я так разволновалась, что у меня поднялась температура. В кабинете сидела женщина средних лет с короткими огненно-рыжими волосами. Вырез на кофте обнажал её нежную грудь, ногти были накрашены красным лаком.
– Вы уже записывались ко мне, – сказала она.
– Да, но я не смогла прийти. Сильно волновалась, – ответила я.
– А что ж вы так.
Она сказала «а что ж вы так» и мне сразу стало понятно, что женщина, сидящая передо мной, не обладает эмпатией и равнодушна к чужим проблемам.
– Да я с детства такая, – ответила я, улыбаясь.
Я готовилась к визиту с психотерапевтом и составила краткий план, в котором описала историю своих недугов. Но мой рассказ пришёлся не по вкусу этой особе.
– Так, – перебила она меня. – Зачем вы мне это всё рассказываете?
Я не знала, что ответить. Видимо, я что-то не так сказала, подумала я.
– Что вас сейчас беспокоит?
Эта женщина с первых слов произвела на меня отталкивающие впечатление и я хотела, чтобы визит к ней побыстрее закончился. Я вкратце ответила, что меня тяготят беспричинные тревоги.
– Вы сами решили так жить, – заявила она.
– Но мне это не надо, – ответила я и в моём голосе прозвучало отчаяние.
Как только ей в голову пришло такое сказать? Я впервые столкнулась с такой невеждой, но вся горечь в том, что она имела должность квалифицированного психиатра и психотерапевта.
– А как же вы рожали? – спросила она, когда речь зашла о моих детях.
Я открыла рот, чтобы ответить, но она снова меня перебила.
– Потому что эта ситуация ненормальна!
Ненормальным она считает то, что я, приобретя тревожные состояния, родила детей? Или же она хотела этим сказать, что ненормально в глобальном смысле таким как я заводить детей? Я так и не поняла, что она имела ввиду, к тому же утратила всякое желание вести с ней диалог и сухо ответила, что рожала я нормально.
Затем женщина с красными ногтями позвонила психологу и записала меня на следующую среду к нему, чтобы составить мой психологический портрет. Бумажку с датой она отдала моему мужу, показательно минуя руку, которую я протянула, чтобы взять направление.
Я вышла из кабинета молча, не сказав «до свидания». Весь день я чувствовала себя раздавленной, никчёмной. Моё тело стало таким тяжёлым, что я с трудом могла пошевелить руками или ногами, не говоря о том, чтобы встать и начать что-то делать.
Женщина-с-глубоким-вырезом так и не получила мой психологический портрет, поскольку к психологу я не пошла, и ни одна моя нога больше не переступала порог её кабинета.
Впервые я обратилась к психиатру, когда окружающее пространство и люди начали вызывать у меня тошноту. Всякий раз выходя на улицу, я прятала нос в широкий шарф и старалась не сталкиваться взглядом с прохожими.
Психиатр принимал не по записи, поэтому я устроилась в очереди и стала ждать. Было странное чувство, словно я сижу здесь ради шутки, что это всё не всерьёз. Врачом оказался молодой мужчина со светлым лицом и прищуренными глазами, которые внимательно меня изучали. Виктор Олегович выписал мне таблетки и назначил приём через неделю. Я покинула стены поликлиники в приподнятом настроении, а вскоре обнаружила, что снова хочу увидеть доктора.
По своей натуре я влюбчивый человек. В отношении Виктора могу сказать, что в нём меня привлекла не внешность, поскольку он не был красив. Он был высоким, склонным к худобе, его уши топорщились в разные стороны, светлые брови были едва заметны. Но Виктор обладал обаянием, которое светилось в его глазах и улыбке.
Я стала часто наведываться к психиатру. Мы общались на разные темы, и мне нравилось то, что я могла прийти в любое время и он уделит мне своё внимание. Виктор смеялся, запрокинув голову и обнажив ряд неровных зубов. От него всегда приятно пахло, и заходя в поликлинику, я порой чувствовала этот нежный аромат, который разливался невидимой струёй там, где он недавно проходил.
Я больше не испытывала напряжения, находясь в пространстве улиц и прохожие не вызывали неосознанного желания спрятаться в панцирь. В моей жизни стали происходить перемены к лучшему. Я радовалась жизни, строила планы и свободно дышала. Виктор, сам того не сознавая, дал мне лекарство лучшее из всех, которое не найдёшь на полках в аптеке и название которому – влюблённость.
Однажды я взяла чистый лист плотной бумаги, простой карандаш, ластик и, охваченная вдохновением, села рисовать. Где-то через час на бумаге появились два суриката. Они стояли, прижавшись друг к другу и настороженно смотрели в одну сторону, откуда, вероятно, доносился шорох. Этот рисунок я подарила Виктору, когда в очередной раз пришла к нему в кабинет. Он принялся с интересом рассматривать сурикатов, спросил что они увидели, небрежно ткнув в них длинным пальцем.
С нашей первой встречи с Виктором я полагала, что он одинок. У меня сложилось представление о нём как о холостом мужчине, который обедает у себя в машине и живёт свободной, ничем не обременённой жизнью. Но в один сумрачный вечер этот образ развеялся словно туман над рекой.
Был пятый час вечера, за окном сгущалась темень. Я сидела на своём обычном месте, сбоку от стола Виктора. Мне не хотелось уходить, и я как могла растягивала время.
– Мне пора домой, – сказал он.
– К своей девушке? – спросила я.
– К жене.
«Жена…А какая она?», – думала я, идя по тропинке домой.
Однажды я увидела на улице девушку и вообразила, что это и есть его супруга. Она была невысокой, стройной, со смуглой кожей и длинными чёрными волосами. Я представила Виктора вместе с этой девушкой и ощутила неприязнь к ней.
С того дня я то и дело встречала её куда-то идущую, модно и со вкусом одетую с симпатичными сумочками. Как-то раз я увидела её в магазине. Она стояла возле кассы и складывала продукты в пакет. На ней была серая толстовка, волосы убраны в хвост. Я пристально на неё посмотрела и усмехнулась. «Ну и ничего особенного в тебе нет», – думала я с ревностью. Девушка заметила, что я на неё смотрю, и её лицо
