Ознакомительная версия. Доступно 13 страниц из 65
нужно, говорит Сэм, в квартиру девушки брата Сэм в Бушвике[73]. Ее рюкзак – ее палатка, холодильник, шкаф, стол. И последний кусочек Шаббата – две халы, которые она стащила, пока мами не видела, а потом сразу ушла из дома. Не поцеловав мезузу. Захлопнула дверь, заперла старую жизнь.
В конце дороги Сэм, Курт и Соло сбрасывают обувь и идут по песку босиком. Рейзл тоже скидывает ботинки – не похожие на остальные пары в горке шлепанцев и сандалий, черные, кожаные, закрывающие все пальцы ботинки, пригодные для Восточной Европы XVIII века, и даже после того, как она их снимает, остается проблема колгот. Она опускает тяжелый рюкзак на землю, но снимать колготки так неловко – стягивать ткань сначала с одной ноги, потом с другой, пока ветер колышет ее длинную юбку вокруг ноги, пытаться не упасть, стягивать ткань щипком сначала с одной ноги, потом с другой, скакать. Колготки приземляются на песке, два персиково-бежевых круга, соединенных между собой, почему-то напоминающих наручники, только для стоп и ног, и Рейзл перешагивает через них – пусть песок их проглотит, – хватает рюкзак и бежит вслед за остальными.
– Эй, иди сюда! – Сэм машет ей рукой, Рейзл спешит, чуть не спотыкается, будто ноги не до конца понимают, как нормально двигаться по песку без постоянного присмотра, но Рейзл должна смотреть не вниз, а вперед, на лицо той, что ее зовет, и на титтес Сэм, двигающиеся, будто машущие вместе с рукой. Оттуда, из пространства, о котором Рейзл никогда не думала как об отдельном месте, между титтес и пупком Сэм, на Рейзл смотрит татуированный череп, под которым располагаются черные и рубиновые капельки, как ожерелье, опускающиеся в кружевные трусики Сэм. Если подумать, конечно, у Сэм есть титтес, и конечно, у нее есть татуировки, и вот они, такие же открытые, как лицо Сэм, новое лицо, от которого Рейзл не может оторваться.
– Иди сюда! – говорит Сэм, обхватывая Рейзл одной рукой. Она чуть не падает от объятия, от тяжести рюкзака и тяжести всего ее тела, наполненного водкой, больше не способного соблюдать баланс. Как только Сэм ее отпускает, она ставит рюкзак на край полотенца, которое постелила Сэм.
– Снимай его, – Сэм тянет ее свитер. – Мы хотим сиськи во всей красе!
– Сись-ки! Сись-ки! – скандируют и смеются парни. Они тоже топлес. Насколько Рейзл понимает, мужчины без верха на этом пляже не считаются «топлес», но она никогда не видела мужскую грудь, не покрытую несколькими слоями – нижняя майка, белая рубашка с воротником, рубашка без рукавов, с бахромой цицита, и длинное пальто сверху. Такова скромность мужчин в ее семье. У этих же кожа покрыта лишь татуировками. Так можно быть одетым и без одежды. Длинные золотистые волосы Курта спадают на худую и почти безволосую грудь, а сине-зеленая татуировка на левом бицепсе и плече, переходящая на грудь, точно щит для сердца, лишь подчеркивает его бледность. У Соло на груди расправил черные крылья огромный ястреб, кончики его перьев отмечают линию ключиц. Ключ в когтях ястреба указывает вниз, на чуть выпирающий живот.
Рейзл расстегивает кардиган, стараясь сделать это побыстрее, но как будто попадает в замедленное действие. Пальцы несколько секунд неловко вертят каждую пуговицу-жемчужину, затем – белые пуговицы белой блузки под кардиганом. Секунду она стоит в них расстегнутых (они бесполезно свисают с ее плеч, как простыня, снятая с кровати), затем вздергивает плечами и стряхивает с себя одежду, и ее тут же обдает лучами солнца и морским бризом – потрясающая смесь горячего и прохладного. По позвоночнику пробегают мурашки, она чувствует в них саму жизнь. Быстро, прежде чем это чувство уйдет, она убирает руки за спину – привычный кривой жест, – чтобы расстегнуть лифчик, превращается в театральный поклон хору Сэм, Курта и Соло, присвистывающих и кричащих: «Давай, Рейзл!» Она наклоняется – с ее титтес спадают кремовые чашки с косточками – и выпрямляется, встает так прямо, как не стояла никогда, и крутит лифчик над головой, как тати, когда совершает капарот – вертит курицу над головой накануне Йом-Кипура, чтобы избавиться от их грехов. Но она не убивает лифчик, а освобождает его, отправляет в полет, и он приземляется где-то на песке у них за спиной.
– Давай еще! Раздевайся! – кричат они.
Рейзл стоит, голая сверху и одетая снизу. Она мысленно повторяет: «Еще еще еще», расстегивая юбку, и тут же паникует, вспомнив, какие на ней трусы – не черные, как у Сэм, не сексуальные. Слава Б-гу, у нее не месячные, поэтому на ней прокладка не для месячных, но трусы скучные белые, с толстой резинкой и скучными швами снизу, никаких кружев, и они закрывают ее туш не как у Сэм, совсем открытые, просто черная полоска, разделяющая тухас на две половинки. Все трое смеются, а Рейзл краснеет: и почему она не догадалась купить другие трусы? Но тогда их тоже пришлось бы прятать, проще уж носить то, что мами покупает им с Гитти, просто носить их, и все. Но теперь мами больше не будет покупать ей белья, теперь у нее будут эти скромные трусы – будут, пока тяжелая ткань не износится. А потом она сама купит им замену, и от этой мысли ей одновременно радостно и тревожно, и она опускает глаза на переднюю сторону трусов, где они немножко выпирают из-за волос там, и снова краснеет. Теперь все узнают, что она их не сбривает. Она видит, что трусики Сэм плотно прилегают к гладкой коже, и по бокам не торчит ни одной кудрявой волосинки.
Но Сэм совершенно счастлива, она хлопает в ладоши.
– Ууу, – кричит она. – Рейзл в белом! Она точно победит в конкурсе мокрого белья!
Сэм хватает Рейзл за руку, и они вместе бегут к воде.
Через секунду их накрывает холодная волна. Сэм тянет ее дальше, ниже, и Рейзл крутится в волнах, глотает соленую воду. В ней просыпается тошнотный страх – она не умеет плавать, – но Сэм вытягивает ее наверх, и ей становится лучше. Сэм с ней. Сэм крепко ее держит. Они обхватывают друг друга, руки на плечах, они становятся одним телом, сосудом с четырьмя мокрыми сосками, полным смеха, вода капает с кончиков волос Рейзл на спину и на грудь, такая холодная и приятная, и они, пошатываясь, идут обратно на пляж, все еще обнимаясь. И снова – они сидят, пьют водку, пошатываясь бегут к воде, и тело Рейзл выглядит более голым, чем тела остальных, потому что у нее нет татуировок. Она как младенец,
Ознакомительная версия. Доступно 13 страниц из 65
