в запасе убедительных доказательств.
Максим, увидев мой убитый взгляд, притягивает меня к себе и целует в щеку.
– У меня никого нет в Питере.
Киваю. Я и так знаю это, но от его слов мне становится лучше.
Выходим из подъезда и направляемся к машине, которой за время нашего злополучного ужина никто не воспользовался. Гостиница, поход в ресторан и очередной секс. Вот что в наших ближайших планах.
Глава 6.1
Разве может быть что-то лучше, чем просыпаться от поцелуев любимого мужчины? Такое утро никогда не может быть плохим.
Я еще никак не могу открыть глаза, но уже отвечаю настойчивым губам Макса и жмусь к нему, чтобы стать ближе.
– Просыпайся, – шепчет он мне в ухо, и миллиард мурашек разбегаются по всему телу, будоража меня. – Нечего терять время.
Наконец, размыкаю глаза и с бесконечной нежностью смотрю на лицо любимого мужчины. Потормошив его и так взлохмаченные волосы, я, ехидно улыбаясь, предлагаю:
– Может, вообще не будем спать?
Макс улыбается мне моей любимой улыбкой и отвечает:
– Надо попробовать.
МММ закидывает меня на себя, и я оказываюсь сверху. Он нечасто отдает мне главенствующие роли в сексе, ему нравится, когда я, взбалмошная и своевольная, оказываюсь послушной девушкой, поэтому я радуюсь и удивляюсь одновременно.
– Я еще не проснулась, – вместе с тем предупреждаю его.
– Я разбужу тебя. В процессе.
Ухмыляюсь, а Макс садится в кровати, упираясь спиной об изголовье, не снимая меня с себя, и становится очень близко. Обдает жаром от его перемещения, а когда он начинает меня целовать, то отключается все, кроме желания принадлежать ему.
После утреннего секса отправляюсь в душ, а потом мы завтракаем в кровати.
Смотрю время на телефоне и огорченно констатирую:
– Нам пора собираться. Скоро надо освобождать номер.
– Нет, – выдает он, не выпуская меня из своих объятий.
– Как понять – нет? – удивляюсь я.
– Я продлил время. Не на улицу же нам идти! До поезда еще долго.
– Можно было ко мне.
Усмехается.
– Я решил пощадить твою бабушку. Я ей явно не нравлюсь.
– Главное – ты нравишься мне! Безумно нравишься!
Макс притягивает к себе и целует, но нас разъединяет мой вечно не вовремя звонящий телефон.
Поворачиваю его экраном к себе, и мы синхронно читаем имя звонившего человека. Макс отпускает меня, и я, еле скрывая раздражение, что Миша звонит не вовремя, с ноткой холодности отвечаю:
– Да!
– Ника, твоей бабушке плохо, она потеряла сознание. Я вызвал «скорую». Приезжай скорее.
Первую секунду зависаю от шока, а потом бормочу:
– Да, спасибо… Сейчас приеду.
Разъединив вызов, объясняю Максу: – Бабушке плохо. Отвези меня домой…
Мы быстро одеваемся, покидав в сумки свои вещи, сдаем ключи от номера и бежим к на ходу забронированной машине. После, превышая скорость и указания светофора, мчим к моему дому.
Я не поднимаюсь по лестнице – я взлетаю. В голове мелькают ужасные картины прошлого: смерть родителей, смерть Веры, и я панически боюсь, что доберусь до квартиры и мне сообщат еще об одной трагедии в моей жизни. Несмотря на все наши конфликты и недоразумения, я люблю ее, и она для меня единственный оставшийся близкий родственник (я не беру в расчет бабушку, живущую в Санкт-Петербурге, поскольку она была и остается чужим для меня человеком).
Ворвавшись в квартиру, я сталкиваюсь с Мишей, он как-то странно опускает глаза, увидев меня, и сразу бормочет: «Раз ты пришла, я пойду». На ходу кивнув ему, спешу к бабушке.
Едва попадаю в комнату, в нос отдает корвалолом, в сердце страхом. Бабушка неподвижно лежит на диване, и я, подлетев к ней, опускаюсь возле нее на пол и беру за руку.
Она приоткрывает глаза и жалобно тянет:
– Никуся...
Не обращаю внимание на это жуткое прозвище и спрашиваю:
– Врач был? Что сказал?
Она помотала головой.
– Мне уже лучше… Я попросила Мишу отменить вызов.
– Отменить вызов? – переспрашиваю я в растерянности. В голове всплывает картинка прячущего глаза друга детства.
– Почему?
– Мне лучше. Я просто переволновалась… но сейчас ты рядом… теперь все хорошо. Ты же не будешь меня больше расстраивать?
Скептически смотрю на нее, но не решаюсь озвучивать свои сомнения.
Поднявшись на ноги, бросаю ей «Я скоро» и так же быстро исчезаю из комнаты, как и появилась.
Встретив в коридоре Максима, на ходу прошу:
– Подожди меня. Я сейчас.
Вылетев из квартиры, звоню в дверь Миши. Он открывает мне ее и тут же снова прячет глаза.
– Что случилось?
Смотрю на него и чувствую, что начинаю злиться. Злиться оттого, что предполагаю, что все это афера моей неугомонной бабушки и человека, которого до недавних пор я считала своим лучшим другом. Да, я не уверена на сто процентов, это исключительно моя интуиция, но, идя, как всегда, ва-банк, я знаю, что легко определю по его поведению и эмоциям, оправданны ли мои предположения.
– Это я хотела у тебя спросить, что случилось? – набрасываюсь на него я. – Я не думала, что ты можешь пойти у нее на поводу и так нагло лгать мне.
– Ника, я не хотел… – только и говорит Миша, виновато смотря на меня, и делает шаг ко мне навстречу, но я, убедившись в своем предположении, отшатываюсь от него, как от какого-то монстра.
– Не прикасайся ко мне!
На шум выскакивает Макс, и я прижимаюсь к его груди, пытаясь найти в его надежных объятиях спасение от боли, пронизывающей меня, и силы, чтобы держать себя в руках и вести адекватно, а не разгромить от обиды, клокочущей во мне, все вокруг.
Он тянет меня в квартиру, и я, больше ничего не говоря Мише и даже не смотря в его сторону, послушно иду за ним, стараясь не слышать его жалобное «Прости, я не хотел тебе сделать больно».
Максим уводит меня в мою комнату, садится на кровать и усаживает к себе на колени.
– Что случилось? Что ты буянишь?
Поднимаю на него глаза.
– Он… Она…
Мне стыдно даже говорить ему это.
Максим молча терпеливо смотрит на меня и ждет, когда я соберусь, чтобы быть в состоянии все рассказать. Наконец я произношу:
– Никто не болен. Это просто был гнусный обман.
Глава 6.2
– Что?
Он не может
