и сделать упреждение. Клинок запел протяжную и долгую, как несколько биений сердца, песнь разрываемого остриём воздуха. И едва Мирофаруку показалось, что Лотар дёрнулся в сторону, он ударил…
Лотар сделал лишь намёк на это движение, а когда понял, что Мирофарук дал себя обмануть и бьёт в пустоту, шагнул в противоположную сторону. В его руке оказался кинжал, и когда бывший визирь оказался рядом, он ударил противника в сердце.
Мирофарук был всё-таки колдуном и даже с пробитым сердцем жил ещё несколько мгновений. Его посиневшие губы прошептали:
— Нелюдь…
Ноги Мирофарука подогнулись, и он упал на пол. Великолепная сабля со звоном выкатилась из его разжавшейся руки. Глаза бывшего визиря потускнели.
Лотар вытер кинжал. Почему-то он не мог не придавать значения последнему слову противника.
— Возможно, — прошептал он. — Но я защищаю людей. А ты разрушал всё человеческое…
Он поискал глазами Рубоса. Мирамец всё ещё пытался поймать старика с золотым ошейником. Уставшему, грузному мирамцу в этом круглом, не имеющем углов зале было трудно даже догнать, не говоря уже о том, чтобы схватить подвижного, как муха, противника. И противника ли?
В руках старика не было оружия, и, к удивлению Лотара, он улыбался. Рубос был красен, зол, как тысяча демонов из преисподней, и размахивал своим гордым ятаганом, словно обыкновенной дубиной — наобум. Рубос устал. Тогда Лотар закричал:
— Нет, Рубос. Нет!
Мирамец был рад, что Лотар произнёс это слово, но его самолюбие не позволяло ему в этом признаться. Он оглянулся.
— Но ты же сам сказал…
— Он может знать то, что нам нужно.
Старик тут же с важным видом принялся кивать, как китайский болванчик. Он уже расслабился, словно его только что пригласили в дружескую компанию, где никому не придёт в голову покушаться на его жизнь. Может быть, так и есть, подумал Лотар, и он видит ситуацию лучше меня.
— Ты будешь говорить? — спросил он, направившись к противнику Рубоса.
Это было удивительно, но тот, убегая от мирамца, даже не вспотел. Рубос выглядел куда хуже.
— Конечно, мой господин. — Старик церемонно поклонился.
Рубос изумлённо переводил взгляд с Лотара на старика.
— Как тебя зовут?
— Сухмет, господин. Я могу рассказать тебе о них то, что знаю сам. — Он посмотрел смеющимися глазами на Рубоса.
— Берегись, Лотар, — буркнул мирамец, — он может обмануть тебя.
— Я и не собирался…
— Он прав, Сухмет. — Лотар не дал старику договорить. — Почему ты хочешь нам что-то рассказать?
— Я раб, но теперь я выбираю своим господином тебя.
— Странные у тебя представления о рабстве. — Рубос всё ещё злился.
— Видишь ли, Сухмет, — начал Лотар, — там, откуда я родом, нет рабов. Поэтому… — Он взял двумя руками ошейник раба, поднатужился и разорвал его. Золотой ободок лопнул с тихим, мелодичным звоном. Потом он сунул его в руку Сухмету. — Если ты расскажешь мне, что знаешь, то вот моя плата тебе — свобода.
Сухмет расстроенно вертел в руках золотое кольцо.
— Зачем ты сделал это, господин? Оно было таким красивым.
— Этот ошейник? — не поверил своим ушам Рубос. Сухмет кивнул.
— Да. И очень древним. Его выковали специально для меня, и я им очень гордился. И выковал-то кто — сам Харисмус, великий мудрец Востока.
По преданиям, Харисмус жил более полутора тысяч лет назад. О нём даже сказки рассказывать перестали.
— Ты так долго живёшь? — удивился Лотар. Сухмет улыбнулся с откровенной гордостью и снова кивнул. Лотар решил всё-таки уточнить ситуацию. — Тебе не нужна свобода?
— Нет, конечно. Что мне с ней делать, господин мой?
Лотар пожал плечами. Он не знал, как ответить на этот вопрос.
Внезапно в кладку двери с той стороны ударил таран. Итак, Блех, или кто там ещё, принял решение. Конечно, попотеть стражникам придётся как следует, но нет такой стены, которую невозможно было бы разрушить. Это вернуло Лотара к действительности.
— Ладно, — сказал он. — Потом поможешь нам выбраться отсюда. А сейчас…
Он прошагал через весь зал, взошёл на подиум и взялся за парчовое покрывало на неизвестном сооружении. Магия здесь была очень плотной. Он чуть было не отдёрнул руку от этой ткани, как от раскалённой печи, но заставил себя крепче сжать кулак. Сейчас он сдёрнет покрывало и узнает, насколько разумно он действовал и как исправить допущенные ошибки. И насколько он близок к победе.
— Сдёрни покрывало, чужеземец, я разрешаю, — раздался вдруг высокий голос, который показался Лотару оглушительным. — И ты убедишься, что не добился ровным счётом ничего.
Лотар стремительно обернулся, прикрывая спину.
На балконе, противоположном тому, откуда пришли Лотар с Рубосом, у самого края стояла принцесса Мицар. Лицо её было прекрасно. А за ней неколебимо, как всегда, стояла тёмная фигура женщины, о которой Лотар не знал ещё ничего. Обе смотрели вниз со спокойствием, которое говорило — они не только не боятся Лотара, но даже полагают, что всё получилось к лучшему.
Мицар улыбнулась.
— Ну что же ты, варвар? Ты же так хотел узнать, что я прячу здесь?
Проглотив комок в горле, Лотар сказал:
— Полагаю, Конаду будет неприятно узнать правду.
