истребителей. Ни один человек не должен умереть от моего клинка, иначе моя жизнь окажется под угрозой. Я фыркнул от отвращения. Священные Последователи мечтали стать вампирами. Без сомнения, в конце концов я бы все равно убил их. Зачем ждать, пока они обретут бессмертие и с ними станет сложнее расправиться?
По словам моего отца, это были опрометчивые и наглые детские мысли, и, как бы это ни раздражало, я отогнал их в сторону, пытаясь вспомнить, кто я такой и какова наша цель. Майлз был моей целью. Только он.
Я вздохнул, заставляя себя отвлечься от мыслей, которые приходили мне в голову сотни раз до этого. Я пытался высказать их своему отцу, и его ответ был ясен. Наши законы будут соблюдаться. Наши личные мнения не имели значения. Принятие клятвы означало отказ от моих собственных мыслей или чувств в отношении моих действий. Теперь я был оружием, которым нужно было владеть. И я буду следовать приказам.
Мой брат был единственным, с кем я мог поделиться своими мыслями на подобные темы в наши дни. Хотя мое мнение никогда не означало, что я сверну со своего пути, мне нужно было дать выход несправедливости, которую я видел в нашей работе. Так много истребителей слепо следовали по этому пути. Я был непреклонен в том, что всегда буду держать свой разум открытым несмотря на то, что знал, что не могу выбирать свои действия. Я все равно буду их совершать. И я по-прежнему буду сомневаться в них. Я не буду ничьей слепой пешкой, даже богов.
Из-за угла донесся слабый шум — это подъехала повозка.
Я указал на Каспера и Элдреда, показывая им, чтобы они поднимались дальше на холм и прикрывали нас своими арбалетами. Двое воинов безропотно следовали моим указаниям, хотя оба были старше меня более чем на десять лет. Никто не подвергал сомнению слова моего отца, но я подозревал, что дело было не только в этом. Они верили в меня, и я был полон решимости увидеть, как эта вера будет вознаграждена.
Зазвонили колокола, и Священные Последователи начали петь, их голоса превратились в единый ритмичный шум, который то усиливался, то снова затихал. Я поманил оставшихся четырех воинов следовать за мной и подтолкнул Балтиана к движению.
Гнедой жеребец был подарком моей матери на мой тринадцатый день рождения. Он был диким, как буря: его не смогли укротить трое мужчин, которые пытались это сделать до меня.
Клан смеялся, когда он был представлен мне, дергаясь на своей веревке и с пеной у рта пытаясь освободиться. Никто не думал, что я смогу оседлать его. Они считали, что моя мать разыгрывает меня, выставляя дураком. Но я знал лучше. Она давала мне возможность показать им свой характер. Они были глупцами, сомневаясь во мне, и вскоре поняли это.
С того дня никто не сомневался в моей выдержке, и ни один другой мужчина не мог ездить на моем жеребце. Я улыбнулся воспоминанию, пока мы ждали, когда подъедет карета. Я собирался снова проявить себя.
Прошла неделя с тех пор, как я принес свою клятву. Ни один воин моложе восемнадцати лет не делал этого раньше. Но я знал свою судьбу с детства, и когда лидер Клана Пророчеств посетила нас три луны назад, я попросил ее показать моему отцу мое будущее. Она предвидела мое восхождение к величию, мой путь лидера людей и уничтожителя вампиров. Мое будущее было переплетено с будущим кровососущих Восставших настолько тесно, что даже мой отец был вынужден согласиться, что я был готов. Я никогда не собирался быть никем, кроме истребителя, и не было никакой необходимости ждать моей клятвы.
Несмотря на заверения пророка, я отказался предоставить свое будущее судьбе. Каждый день я работал усерднее предыдущего. Я докажу всем людям, что заслуживаю своего места среди нашего народа. Без сомнения, когда-нибудь за этим последует и мое возвышение.
Майлзу тоже предстояло узнать обо мне. Я рассказал отцу о своей ненависти к Священным Последователям, и он разрешил мне препятствовать их поклонению любым способом, который я сочту нужным. Так что, возможно, я и не смог бы отнять жизнь у смертного, но я бы с радостью забрал у них все остальное.
Пение и звон колокольчиков приближались, и на дороге появилась карета. Я посмотрел на них, отметив ниспадающие белые одежды, которые были на всех них, некоторые из них ехали в задней части кареты, запряженной парой усталых мулов. Другие шли вокруг нее, звеня в колокольчики и распевая песнопения, их декоративное оружие было прикреплено к поясам. Я сомневался, что какой-либо из серебряных мечей выдержит удар клинка истребителя, они были красивыми и бессмысленными, и вряд ли могли нанести хотя бы царапину, даже случайно.
Я молча вытащил свой клинок из ножен за спиной, и мои воины последовали моему примеру. Буря многообещающе гудел в моем кулаке, мой меч всегда рвался в бой, хотя он казался почти сбитым с толку, поскольку не чувствовал поблизости никаких кровососов. В следующий раз, когда я достану его, возможно, я предложу ему испорченную кровь, которой он жаждал.
Когда карета проезжала мимо нашего укрытия, я завершил подсчет. Двадцать четыре Священных Последователя на семерых истребителей. Это казалось почти несправедливым.
На моих губах заиграла дикая улыбка, и я приказал своим воинам выйти на дорогу позади кареты, а сам потянул Балтиана за собой. Я пустил жеребца легким галопом, и мы помчались сквозь деревья к передней части группы Священных Последователей, их испуганные крики вызвали улыбку в уголках моих губ. Они услышали наше приближение и осознали угрозу приближающейся к ним судьбы.
Жеребец выскочил на грунтовую дорогу и встал на дыбы, повергнув двух запряженных лошадей в неистовую панику и заставив человека, державшего их поводья, тревожно взвизгнуть, пытаясь вернуть им контроль.
Дорога здесь была узкой. С одной стороны крутая скала поднималась под углом, который был совершенно невозможен даже для мулов, запряженных в повозку, а с другой стороны простирался лес, в котором мы прятались, деревья были слишком густыми, чтобы между ними могли проехать повозки.
Я удачно выбрал это место. А поскольку мои люди высыпались на дорогу у них за спинами, их единственный слабый шанс заключался в том, чтобы проскочить мимо меня. Мальчишка на пороге возмужания восседал верхом на самом большом боевом коне, которого кто-либо из них, вероятно, когда-либо видел. И все же одного взгляда на меня было бы достаточно, чтобы сказать им, что я был далек от самого легкого пути, который
