которое привело к нынешней ситуации, разыгралось во всех департаментах Уайтхолла", - говорится в докладе.
"Программа процветания" - это еще один способ сказать, что правительство ставит зарабатывание денег выше всех других внешнеполитических забот, и это то, что я называю "быть дворецким". Мой источник в США сказал, что их команда снова и снова сталкивается с подобным отношением со стороны британских коллег. "Все эти высокопоставленные и богатые люди в Великобритании, - сказал мне пару лет назад один полицейский, - приезжают только в отпуск". Я посмотрел на него и сказал: "Как ты думаешь, на что они отдыхают? Они отдыхают на украденные деньги". Он просто сказал: "Ну, мы не можем доказать это". Но США могут, и мы собираемся, мы положим свои деньги туда, где находится наш рот".
На момент написания этой статьи, то есть в короткие темные дни между Рождеством и Новым 2020 годом, Дмитрий Фирташ все еще находится в Вене и продолжает бороться за экстрадицию в Соединенные Штаты. Слушания по его экстрадиции переходят из одного суда в другой, причем разные австрийские судьи выносят разные решения, а в Чикаго его американские адвокаты добиваются отмены всего дела. Несколько граждан США с радостью взяли деньги Фирташа, чтобы лоббировать его интересы, но прокуроры придерживаются своей задачи и все еще надеются, что он в конце концов прибудет в Чикаго.
Бизнес-идея Аджита Чемберса так и не оправилась от неудачи, которую он потерпел, упустив шанс купить станцию-призрак на Бромптон-роуд в 2014 году, и очевидно, что с деньгами у него сейчас туго, как в те времена, когда он приставал к Борису Джонсону на публичном мероприятии за публичным мероприятием. Он долго беседовал со мной для этой главы, но потом сказал, что я не смогу использовать его слова, если не заплачу ему, а жаль, потому что то, что он мне рассказал, было интересно, и я бы с удовольствием его процитировал. Трудно не сожалеть о том, что Чемберсу не удалось взять под контроль призрак на Бромптон-роуд и превратить его в эксцентричное культурное место. Старый вокзал закрыт с тех пор, как им завладел Фирташ, - заброшенный памятник его амбициям, как мертвый дельфин, выброшенный на берег, - вонючее и гниющее напоминание о том, как высок был когда-то прилив.
Неспособность Британии что-либо предпринять в отношении имущественной империи Фирташа явно не давала покоя моему американскому источнику, потому что после того как наш разговор зашел дальше, они рассказали мне историю о деле, над которым их команда работала много лет назад, когда женщина из религиозной общины донесла на своего единоверца, который зарабатывал на финансовых преступлениях. Женщина обратилась к руководителю общины, объяснила ситуацию и сказала, что мошенника следует изгнать, но он не предпринял никаких действий. Жертвы преступлений были неверующими, поэтому его не волновало, что с ними происходит. "Мне кажется, что так Британия относится к таким людям, как Фирташ. Он совершает преступления, но он не совершает преступлений против граждан Великобритании, поэтому это никого не волнует".
Это не только никого не волнует сейчас, но и не волнует уже долгое время. Равнодушие - не просто преходящее явление, а нечто глубоко укоренившееся в структуре британских институтов, в том, как они работают и какими возможностями обладают. Дело не только в том, что Британия не расследовала дело Фирташа, но и в том, что она вряд ли смогла бы это сделать, если бы захотела. В конце концов, отказ от клиента не приносит никакой выгоды, и умный дворецкий стремится свести к минимуму любые шансы на это. К этой теме я и хочу перейти.
Глава 8. Дача показаний
В марте 2018 года я вошел в коридор наверху в здании парламента, собираясь дать показания об этой британской тенденции принимать деньги от любого, у кого они есть. Отравление агентами Кремля российского перебежчика Сергея Скрипаля в Солсбери за несколько недель до этого и почти одновременный показ телешоу "МакМафия", в котором ярко изображались последствия коррупции в жизни привилегированной российской семьи, внезапно пробудили у политиков опасения, что национальный бизнес по продаже бабок может оказаться не таким уж хорошим делом, по крайней мере в отношении русских. Это был совершенно неожиданный поворот ручного тормоза. Начиная с 1990-х годов британские политики приветствовали русские деньги. Они праздновали, когда олигархи покупали футбольные клубы, радовались, когда те выводили свои компании на биржу, и веселились на своих яхтах. Они с удовольствием принимали политические пожертвования и покровительствовали благотворительным фондам олигархов, не слишком задумываясь о том, откуда берутся деньги. Комитет по иностранным делам хотел задать вопрос: могли ли эти деньги коррумпировать наших политиков, как они коррумпировали политиков в Москве? Не продаем ли мы Путину веревку, на которой он нас повесит?
Отравление было еще свежо в памяти, и общественный интерес на слушаниях в комитете был выше, чем мог бы быть. Зал был величественным, обшитым панелями из льняного полотна, с видом на Темзу, но не большим. Все места вдоль задней стены были заняты, а остальные участники стояли на любом свободном месте, и быстро стало душно. Меня вместе с тремя другими свидетелями усадили за стол лицом к парламентариям, которые будут задавать вопросы. Я решил надеть свой мрачный костюм (я купил его на похороны моей бабушки), рассчитав, что в сочетании с трезвым галстуком мои слова будут иметь больший вес, чем если бы я был в джинсах. Однако, оглядываясь сейчас на видеозапись сеанса, я не уверен, что это было разумно. Благодаря тому, что я не расчесал волосы и не погладил рубашку, этот наряд сделал меня больше похожим на обвиняемого в судебном процессе, чем на трезвого бизнесмена, к которому я стремился. Тем не менее политики, похоже, не возражали, и первый вопрос был адресован мне: "Можете ли вы дать комитету представление о масштабах так называемых грязных денег, отмываемых через Лондон?" Вопрос поверг меня в смятение, но я не должен был удивляться. Каждый раз, когда члены парламента - а это происходит на удивление часто - собирают комитет, чтобы изучить мудрость отмывания, один из них обязательно спрашивает, сколько денег британские клиенты приносят в страну. Предположительно, они заинтересованы либо в том, чтобы выяснить, является ли это достаточно большой проблемой, чтобы о ней беспокоиться, либо в том, что это настолько выгодно, что они должны оставить это без внимания. В любом случае, это неприятно, отчасти потому, что на этот вопрос невозможно ответить, но в основном потому, что попытки ответить на него отвлекают от более важных моментов. Свидетели с большим опытом, чем я, привыкли бросаться цифрами
