сажу из печи. Понятно, и тут вряд ли всё так просто, как мне сейчас кажется. Но ничего не мешает мне хотя бы попробовать. В качестве поставщиков перьев подойдут живущие по соседству куры. Зря я их что ли каждый день кормлю? Или сделать кисточки, как у восточных народов. Связываться с их изобретениями становилось подозрительным, но опыт был полезен, так сразу отказываться не стану.
Пока больше ничего записывать не стала. Зачем мучиться с угольком, если проще будет писать на бумаге? Однако так сразу останавливаться на достигнутом — списке ближайших дел — не стала. Этот мир волшебный, и подход к нему должен быть соответствующий. Магии, как у ведьмаков, у меня нет. Но есть достижения психологии. Последователи теории «попроси желаемое у вселенной, и она всё тебе даст» особенно хвалили визуализацию. Их я тоже считала странными, но пренебрегать даже таким средствами было бы сейчас расточительством.
Поэтому, взяв новый кусок коры, стала рисовать шезлонг. Можно было, конечно, попросить у вселенной что-то более глобальное: дорогой автомобиль или многоразовый телепорт домой. Но автомобиль мне здесь пока ни к чему, его даже заправить нечем, а как сделать телепорт, я совсем не знаю. В визуализацию я может и верю, а в то, что берется всё запрошенное из ниоткуда — нет. Вот найти, кто сделает шезлонг я могу. С него и начнем переписку со вселенной.
Уголёк крошился, но я надеялась, что мои страдания мне зачтутся, и старательно выводила линии. Не так, как когда рисовала для Велизара швабру. Вселенная — не ведьмак, намёки понимает еще хуже. За этим и застал меня вернувшийся к вечеру Велизар.
На этот момент я еще не решила, показывать ли ему мои записи или пока обойдется. А то вдруг снова скажет, что мне мой будущий шезлонг во дворе поставить нельзя? Но он и спрашивать ничего не стал. Посмотрел на меня и ушёл в свою комнату. Я снова склонилась над своим художеством. Рисунок получался не так хорошо, как хотелось бы.
Велизар не стал долго прятаться в своей комнате. Он подошел к столу, где я вела односторонний диалог со вселенной, и протянул стопку листов бумаги — самой настоящей, желтоватой с ровными краями. Первый ответ от вселенной пришел через руки ведьмака.
— Анчутка! Ты почему не сказал, что у вас бумага есть? — не смогла скрыть возмущения. Я ведь его когда об этом спрашивала? А он вид сделал, будто не понял меня.
— Так зачем оно девке сельской? — проворчал Анчутка. — Бумага дорогая, ни к чему на глупости изводить.
— Мне ж для дела! Где это ты видел, чтоб я глупостями занималась?
Бес многозначительно покосился на красный угол. Но я была с ним не согласна. Угол получился хорошим, удобным. А еще видела вчера, когда от кузнеца вернулись, как Велизар сидел на застеленной матрасиком лавке. Судя по всему, он остался доволен. А если подскажу, что под спину подушку можно подложить — ещё и поблагодарит, наверное. Он и сейчас улыбнулся. Видеть его улыбку оказалось приятным.
Перерисовывать шезлонг не стала. Прицепила его на стену за печью — цель и так ясна, а путь к ней всё так же туманен. Но мы прорвемся. Спрятала от Анчутки бумагу до лучших идей.
Через день Велизар снова уехал в дозор. Я снова вышла его проводить и вручила сверток с обедом, ради будущей помощи и в благодарность за бумагу и визит к кузнецу. Казалось милым, когда он вновь на меня оглянулся, и забавным, как смутился от моего встречного взгляда. Это ж так Велизар всю серьезность растеряет. Кто в будущем поверит, что он страшный и ужасный? Я точно нет.
Одновременно с этим я испытывала легкое беспокойство. Сколько ж тут гулей по округе ходит, что у ведьмаков работа не убавляется?
— Так ведь он не только на гулей охотится, — пояснил Анчутка. — Проверить надо все места затаённые, где Бездна в наш мир прорваться может. В села заглянуть: а вдруг где беда приключилась да нечисть бесчинствует? Велика сила ведьмака-охотника. Где простым ведунам не справиться, там ведьмак на помощь придёт.
Успокоившись от слов Анчутки, взялась за домашние дела. А после приступила к пометкам и зарисовкам. Нарисовала садовую лейку и душ. Записала, что первое мыло делали из смеси жира и соды. Как из графитового стержня и деревянной оболочки сделать карандаш и об устройстве шариковой ручки. Записывала всё, что могла вспомнить. На одном из листов даже пометила, что любого встреченного Ньютона вдохновляют на открытия упавшие яблоки, а Менделееву нужно побольше спать.*
Иногда сидела специально и вспоминала. А иногда бросала работу, чтобы записать внезапно пришедшее в голову воспоминание. Идею всё записывать признала одной из моих самых гениальных мыслей.
Домовому нравилось наблюдать, как движется по бумаге кончик пера. Не знаю, понимал ли он то, что я записываю, но смотрел внимательно, с умным видом.
Анчутке сначала ничего не показывала. Да, из простой вредности. Он для меня бумаги пожалел. И про гребень тоже ему припомнила. Однако его виноватый вид меня быстро разжалобил. Думаю, виноватого беса тут никто до этого момента ни разу и не видел. Если я была единственным зрителем подобного чуда, то ради этого показать зарисовки было не жалко.
— А для меня что-то придумать можешь? — спросил вдруг Анчутка.
Вот тут-то я и задумалась: ничего для бесов в моём мире никогда не придумывали.
------
* Упоминаются байки о том, что И.Ньютон открыл закон всемирного тяготения благодаря упавшему ему на голову яблоку, а Д.Менделеев увидел периодическую таблицу химических элементов во сне. На самом деле оба ученых шли к своим открытиям долгие годы.
31. Бажена. Первый в мире чугунок
От Тихослава вестей не было. Велизар вернулся с дозора, потом снова ушел, а чугунка у меня в руках всё еще не появилось. Я понимала, что переделать кузнечную печь и подобрать соотношение компонентов в сплаве — дело не одного дня. Но, как и с выращиванием зелени, надеялась на быстрый результат. Подумывала о том, чтобы намекнуть Велизару о пользе его волшебства для нужных мне дел. Я сразу не придала значения словам Тихослава в первую нашу
