я поднимаюсь на ноги и хватаю ее за руку. Она бросает на меня взгляд, и я клянусь, что вижу в нем огонь.
Я качаю головой.
— Не надо, Мойра.
Моя лучшая подруга пройдет через ад и обратно ради меня. Она будет бороться с таким страшным человеком, как Доминик, даже если это будет означать, что она умрет от этого. Она была такой с тех пор, как мы познакомились в колледже много лет назад.
Но я не могу позволить ей этого.
Я не могу всегда быть жалкой и разбитой подругой. А еще я не хочу, чтобы Доминик узнал, как сильно ранит меня его молчание.
— Ты же не пытаешься защитить этого засранца, Елена? Скажи мне, что это не так.
— Нет. Я пытаюсь защитить себя и то немногое, что у меня осталось от гордости.
Я также пытаюсь защитить и тебя.
Конечно, Доминик не причинит вреда Мойре. Он знает, что она моя лучшая подруга, но я не могу рисковать. Я видела, как он злится, и сомневаюсь, что он неравнодушен к кому-то, кроме меня или Лукаса.
У меня все внутри переворачивается.
Я знаю, что я ему небезразлична, просто сердце разрывается от того, что, несмотря на всю его заботу, я ему все равно не нужна.
Мойра смотрит на меня какое-то время, буря в ее глазах утихает, и она неохотно садится обратно.
— Девочка, я знаю, что ты любишь этого мужчину, но ты заслуживаешь большего.
— Я знаю. — У меня в горле завязывается комок, и я сглатываю, чтобы заглушить его. — Поверь мне, я знаю.
— Тогда почему ты позволяешь ему играть с твоими чувствами? — Она кладет утешительную руку на мою и говорит более мягко. — Елена, я думаю, ты должна сказать ему о своих чувствах. Ты не чертова собака. Не позволяй ему сидеть на своем высоком и могучем троне и бросать тебе кости. Даже с Твинки обращаются лучше.
Я пытаюсь сдержать хихиканье, бурлящее в моем нутре, но оно вырывается наружу. Твинки — домашний мальтезе Мойры. Это было два года назад или около того, когда парень, с которым она встречалась шесть месяцев — единственный парень, с которым она встречалась так долго, — порвал с ней, потому что она не понравилась его матери. В качестве мести Мойра прыгнула в его окно и украла Твинки, пока он был на работе.
Он так и не узнал, куда делась его собака, и я согласна, что Мойра — лучший родитель для Твинки, чем ее бывший.
— Я хочу сказать, что не трать столько времени на ожидание Доминика, чтобы не упустить свой шанс на настоящую любовь.
Я не знаю, что такое настоящая любовь, но я очень сомневаюсь, что кто-то еще может заставить мое сердце биться так же быстро, как это происходит, когда я рядом с Домиником. Никто не может заставить мой желудок трепетать так сильно, как он.
Никто не сможет сравниться с ним в моем сердце.
Я выпустила дрожащий вздох.
— Ты права, Мойра.
Ее брови подрагивают. Она знает, что я хочу еще что-то сказать. Она слишком хорошо меня знает.
— Но…
— Я не могу сейчас уехать. Ты же знаешь, как обстоят дела с мафией, Доминику и так нелегко. Я не могу беспокоить его сейчас.
Я вспоминаю прошлую ночь. Его голубые глаза были мрачнее, чем я видела их за последнее время. Что-то было не так, я чувствовала это.
Интересно, связано ли это с мафией?
Они напали во второй раз?
Я пытаюсь думать, но в голове пусто, и я не могу ничего придумать. Я знаю, что Доминик пытается оградить меня от мафии, но я чувствую себя бесполезной, находясь в неведении.
Винсент ничего мне не скажет, даже если я спрошу, а Маркус вырвет себе язык, прежде чем расскажет, что происходит с Домиником.
— О чем ты думаешь? — Спросила Мойра, бросив на меня подозрительный взгляд. — Девочка, пожалуйста, не говори мне, что ты снова беспокоишься о нем.
Я откидываюсь на спинку кресла и тупо смотрю в белый потолок.
— Ты же знаешь, что это невозможно, Мойра.
— Это станет возможным, когда ты наконец поймешь, что тебе нужно ставить себя на первое место.
— Я мама. Матери не имеют права ставить себя на первое место. — Я не ненавижу Доминика, но даже если бы ненавидела, то молилась бы, чтобы он остался в безопасности ради Лукаса.
Двойная черная дверь в мой кабинет распахивается, и в него входит Дэвид Петерсон. На нем жуткая улыбка, от которой у меня по позвоночнику бегут мурашки, и безразмерный черный костюм, делающий его похожим на мрачного жнеца.
Я только недавно заметила, что у него те же черты, что и у братьев Романо. Высокий рост, широкие плечи и пронзительные голубые глаза. Проблема лишь в том, что его мерзкая натура затмевает его красоту.
У Мойры дрогнули губы, когда он вошел. Она окидывает мистера Петерсона взглядом с ног до головы, а затем смотрит на меня. Она молчит, но поднимает брови, и я понимаю, что она спрашивает, не знаю ли я, почему этот человек здесь.
Я качаю головой, хотя у меня есть ощущение, что это как-то связано с тем, что я не пришла на ужин, как он просил.
Пот струйками стекает по моему лбу, но я сижу прямо. Я не могу показать, что я в ужасе от него.
— Мисс Маркони, — говорит он, и его лукавая улыбка расширяется. Мне кажется, меня сейчас вырвет. — Сегодня вы выглядите еще красивее.
Какой странный способ приветствовать кого-то.
Я пытаюсь заставить себя улыбнуться, но не могу из-за стука сердца о грудную клетку.
— Я не ждала вас сегодня.
— Я знаю, дорогая, но я ждал вас вчера вечером.
Точно!
Он отправил адрес своего особняка вчера утром. Я удалила сообщение, как только оно пришло. Я не могла рисковать тем, что Доминик прочтет его и расстроится.
Его глаза встречаются с глазами Мойры, которая выплескивает на него яд.
— Вы, должно быть…
— Мойра Картер, — говорит она. Моя лучшая подруга — такая хитрая лиса, она так легко притворяется, улыбаясь. — Мы уже встречались.
— А. Ваше лицо показалось мне очень знакомым. — Он качает головой. — Если вы не возражаете, я бы хотел побыть наедине с девушкой моего племянника, или мамой его ребенка. Как бы вы, молодые люди, ни называли это в наши дни.
— Просто называйте ее по имени, — говорит Мойра. В ее тоне нет ни капли юмора.
Мистер Петерсон кивает.
— Вы правы. Мне следует придерживаться ее имени.
Мойра смотрит на меня,
