Я ставил одну ногу перед другой, всё дальше, всё вдоль пыльного края дороги. Дождь продолжал моросить, пыль постепенно превращалась в тонкий, коричневый слой грязи. Но я всё равно не спешил.
Они всё ещё были здесь, разумеется. Две фигуры в чёрном джипе. Я увидел их, когда обернулся оттого, что сзади много сигналили. Они еле ползли за мной, мешая движению, а другие водители, не подозревая, с кем имеют дело, сердито им сигналили.
Но я тоже не знал, с кем имею дело. В этот момент, правда, мне это было безразлично. Я глухо топал себе, с отвратительным кислым привкусом во рту, в горле, в носу, и чувствовал себя израненным, жалким и проклятым. Особенно отчётливо ощущая мои имплантаты в их стальной, покрытой тефлоном неуступчивости. Различный вес моих рук. Постоянную боковую тягу вправо в позвоночнике. Атомная батарея, кажется, давила мне на пузырь, по крайней мере, так мне казалось. Усилители, вживлённые среди моих мускулов и навсегда расположившиеся там, при каждом шаге производили тонкий скребущий звук. И у меня болело горло.
Поскольку у меня возникла смутная идея вместо дома просто пойти в отель, я свернул на Мейн-стрит. И хотя мне казалось чудачеством селиться в отеле в том же городке, где у меня был дом, но мысль о горячем душе и свежезастеленной постели в чужой, не отягощённой никакими напоминаниями комнате была почти непреодолимой. Я мог себе это позволить, деньги и так плесневели без дела на моём счёте, но перед этим мне всё же следовало захватить из дома свежее нательное бельё. И если уж ночевать в отеле, то, наверное, в «Бреннане»? По крайней мере, хорошо было взвешивать все «за» и «против» этого плана, пока я шёл вверх по улице. Вообще хорошо было иметь хоть какие-то намерения.
На конце улицы мне бросилось в глаза, что полиция, кажется, покончила со следствием. Тёмно-синий фургон, который с момента убийства адвоката как приклеенный стоял перед отелем «Бреннан», исчез, равно как и пластиковые ленты, качавшиеся на ветру и загораживавшие вход в бывшую приёмную доктора О'Ши.
Я отметил это с некоторым удивлением. По крайней мере, ни один из двух случаев убийства не был даже близко прояснён. Но, возможно, полицейские всего лишь взяли выходные дни и отдыхают, чтобы на следующей неделе приступить к делу с новыми силами.
Я сообразил, что мне понадобятся деньги, тем более что я явлюсь в отель без багажа. Итак, вначале я прошёл мимо отеля «Бреннан» к банкомату на другой стороне улицы. Я осторожно поставил свою баночку мёда на узкий выступ под терминалом, сунул карточку в щель и сделал обычный набор, нажимая кнопки.
Автомат заработал. Он грохотал непривычно долго. Должно быть, печатал целые романы на регистрирующей полосе бумаги, которая прокручивалась где-то за массивным фасадом. Я разглядывал светящуюся надпись: «Пожалуйста, подождите, Ваш запрос обрабатывается», – на маленьком экране со всё более неприятным чувством.
Внезапно надпись сменилась: «Счёт заблокирован. Ваша карточка будет удержана». Послышался клацающий звук, как будто эта карточка была не только удержана, но и автоматически искромсана на куски, и в следующий момент стальная шторка с беспощадной непреклонностью опустилась и снова заперла терминал.
Я смотрел на гладкую сталь и ничего не понимал. Ни карточки, ни денег – я чувствовал себя странно голым и незащищённым с моими пустыми руками. И как это вообще мой счёт мог быть заблокирован? Должно быть, какая-то ошибка, которая, однако, прояснится не раньше понедельника, а до того времени я остаюсь без денег, не считая тех нескольких монет, оставшихся в кармане брюк после покупки мяса. Идею с отелем можно было похоронить.
На меня нахлынула такая яростная злоба на коварство техники, что я с трудом сдержался, чтобы не выяснить, устоит ли броня банкомата против силы киборга. Потом мой взгляд упал в сторону, вниз по улице, где у обочины стояла одна из чёрных машин и два типа внутри разглядывали меня без всякого выражения. И я понял, что здесь нет никакой ошибки и что ничего не прояснится и в понедельник, когда банк откроется.
Это они приказали заблокировать мой счёт.
Проклятие. Я отступил на шаг назад и почувствовал, как мои системы заработали, но разве я им это приказал? Нет, это сделал автомобиль. Враг. Я пошёл на него, дрожа от силы и ярости, сжав кулаки, и точно, теперь на их бледные рожи вернулось выражение. Первый дёрнулся к ключу зажигания и пытался завести мотор, второй раскрыл глаза в паническом страхе, наблюдать который было очень приятно.
– Почему вы меня не пристрелите? – крикнул я им, и мне было всё равно, слышат ли они меня вообще за ветровым стеклом. – Пристрелите меня, и все дела! В чём дело? Вы что, трусите?
Мотор завёлся. Я занёс правый кулак. Я пробью дыру в их поганом капоте, когда они будут проезжать мимо меня, а если они вдруг попробуют меня протаранить, я разотру их в порошок вместе с их джипом, и тогда полиция мигом окажется тут как тут, понаедет на всех машинах, какие только есть в графстве Керри.
Но этот трусливый пёс поехал задом. Мотор взревел, а когда я побежал, он произвёл безумный манёвр разворота, как в кино, и помчался прочь.
Я остановился, всё отключил и, тяжело дыша, смотрел им вслед. Действительно, почему они просто не пристрелят меня. Никакие имплантаты не помогли бы мне против точно нацеленной, хорошего калибра пули, пущенной, например, из «Беретты М82А1А» с оптическим прицелом.
Несколько прохожих видели эту сцену, угрюмого вида мужчины в пуловерах, с клубневидными носами, и женщины, выражения их лиц не допускали сомнения в том, что они находили странным то, что видели. А в безопасном отдалении стояли опять те типы с пустыми лицами и мобильниками возле уха. Слишком много. Их было слишком много. Все мои сверхсилы чёрта с два помогли бы мне против тучи саранчи.
Но к чему всё это? Если их задача состоит лишь в том, чтобы вырубить меня, они легко могли бы это сделать. Для чего такие большие затраты?
Я вернулся назад, к банкомату, который хоть и оставался впредь закрытым для меня, но уж свою баночку мёда, по крайней мере, я взял и скрылся за первым углом. А когда пришёл домой, в свою холодную, голую, опозоренную квартиру, на автоответчике меня дожидалось сообщение от подполковника Рейли, что завтра после обеда он прибудет в Дингл. С инспекционным визитом.
16
Я не повинуюсь богу, я хочу, как хочет он. Я следую ему по собственной воле, а не потому, что я обязан. Никогда со мной не случится того, что я приму со скорбью и недовольной миной. Противиться выплате дани я не стану. Но всё, что вызывает у нас вздох или внушает нам страх, есть дань жизни.
Сенека. Нравственные письма
Всю свою жизнь я собирался жить аккуратнее, чтобы мои грязные носки не валялись неделями на полу, а пыль убиралась ещё до того, как она скопится по углам кучами, похожими на свернувшуюся кошку; чтобы ванная не превращалась в склад пустых тюбиков и баночек, а в щели дивана не засовывалось всё возможное, лишь бы только убрать его с глаз долой. Сегодня я рад, что из этих благих намерений мало чего вышло. Ибо в щели дивана я снова нашёл моего Сенеку.
