- Я говорю, красиво тут у вас. Где кеды оставить?
- Снимать обувь нет необходимости, просто хорошо вытрите ноги. Позвольте вашу куртку.
Шрам расстегнул молнию и отдал «косуху» дворецкому, который скрылся с ней за боковой дверью. Через несколько секунд он вернулся и, жестом велев Игнату следовать за ним, стал подниматься по лестнице.
На втором этаже слуга повёл подростка в коридор, в котором стояли мраморные статуи. Мужчины и женщины, одетые и не очень, замерли в эффектных позах. Дворецкий заметил, что гость с интересом смотрит на изваяния и пояснил:
- Всё это – коллекция хозяйки. Она любит собирать классические произведения искусства.
- Солидно! – Шрам уважительно кивнул головой и продолжил путь. Изображать непринужденное настроение пареньку было нелегко. Правое запястье болезненно ныло, словно его ежесекундно жалили оводы, предупреждая, что под крышей усадьбы затаилось зло.
В конце коридора дворецкий остановился.
- Вы должны будете немного обождать. Я должен о вас доложить – сказал он и, не дожидаясь ответа Шрама, скрылся за дверью.
- Раз надо, значит подождём – ответил Игнат закрытой двери.
Ожидание было недолгим, и уже через минуту лысый дворецкий вышел из кабинета и сообщил подростку:
- Виктор Григорьевич готов вас принять.
Игнат вошёл в кабинет. В отличие от остальных помещений, которые он видел на своём пути, обстановку этого можно было назвать скромной, если бы не большой камин и два огромных кожаных кресла перед ним. Между креслами стоял журнальный столик с бутылкой вина и двумя бокалами. На полу лежал белый пушистый ковёр. На стенах не было ни картин, ни лепнины, люстра была выключена. Помещение освещал высокий торшер, поэтому стол для работы и дальняя стена терялись во мраке.
- А-а, молодой человек! Проходите – из кресла поднялся полноватый мужчина лет сорока-сорока пяти. – Нас ведь ещё не представили? Виктор Григорьевич Волков – он протянул руку для рукопожатия.
- Игнат Данковский, очень приятно – пожал паренек мозолистую ладонь отца Алины.
- Присаживайтесь молодой человек. Давайте с вами пообщаемся. – Виктор Григорьевич умел располагать к себе, сразу же завоевав доверие Игната. – Может быть, бокал вина перед ужином? Хотя детям до восемнадцати не рекомендуется, но мы ведь никому не скажем, правда? – подмигнул он.
Игнат кивнул в знак согласия. Паренек понял, что не сможет отказать этому человеку в данной просьбе.
- Дочь мне кое-что о вас рассказала – продолжил Волков, разливая вино по бокалам. – Теперь мне хотелось бы послушать вас.
- Что же вы хотите услышать? – спросил Шрам, принимая бокал из рук хозяина.
- Как можно больше. Мне интересно узнать, что вы за человек. А лучше всего это сделать во время беседы, не правда ли?
- Я с вами полностью согласен, но боюсь, что за десять минут я не смогу удовлетворить ваше любопытство.
- Помилуйте! Ужин подадут лишь к семи, (как же я не люблю этот европейский этикет!) так что времени у нас в избытке.
Поняв, что разговора не избежать Игнат отпил вина и предложил:
- Даже целого часа не хватит, чтобы описать шестнадцать лет жизни. Лучше задавайте вопросы на интересующие вас темы, а я постараюсь на них ответить.
Отец Алины в свою очередь сделал глоток вина и улыбнулся.
- Ваши слова не соответствуют вашему возрасту, Игнат Данковский. Подобная учтивость и осторожность в беседе говорят о богатом жизненном опыте. Вы очень интересный собеседник. Начните с того, кто ваши родители и кем они работают?
- Моя мать всю жизнь работает медсестрой, а отец – автослесарем. Но, несмотря на тяжёлое финансовое положение, (в наши дни зарплата медсестры и автослесаря оставляет желать лучшего) я рос в довольно приличных условиях.
- Значит, родители вас любили, но не баловали. Вы росли в полноценной семье. Как же получилось, что вас исключают из школы?
- Я всего лишь сделал то, что должен был сделать.
- Да, видимо об этом этапе вашей жизни вы не очень хотите распространяться. Что ж, понимаю. Тогда ответьте, откуда у вас этот шрам?
- Я заработал его ещё в пятом классе. Мы с другом решили сорвать контрольную. Изготовили самодельную дымовую шашку и, заложив её между оконных рам, подожгли фитиль. По идее через десять минут класс должен был наполниться едким дымом, но шашка почему-то взорвалась. Причём взорвалась как раз в тот момент, когда я на неё посмотрел. Взрывом выбило стёкла, и два осколка вонзились мне в лицо. Потом больница, разбирательство и в итоге постановка на учёт в детской комнате милиции.
Виктор Григорьевич внимательно слушал, а под конец улыбнулся и сказал:
- Да, молодой человек, вы напомнили мне меня самого в юности. Я тоже был не прочь похулиганить! Но почему же вас всё-таки хотят исключить? Возможно, моя супруга сможет вам помочь.
- Только не обижайтесь,… но помощь в этой ситуации мне не нужна! Я думаю, что сам смогу всё уладить. А причина очень проста: в этом году мне всё-таки удалось переполнить чашу терпения «трудовика» и директрисы.
- Дочь мне рассказывала, что заступаясь за нее, вы дрались одновременно с восьмью сверстниками. Это правда?
- Почти. Те ребята постоянно задирали меня и моих друзей, а в этом году мы впервые смогли дать им достойный отпор. Тогда они выловили меня, когда я был один. Там же была и ваша дочь. Она пыталась
