обычно.
Я нажимаю на тег #раскудрявьФифи.
– Хотите новость? – кричу я Джейми и его бабушке. – Кто-то сделал магазин с товарами под нашим тегом! У них есть футболки, кружки и наклейка с Фифи в радужной шапочке и со значком в поддержку Россума! Все заработанные деньги будут переданы на поддержку кампании.
– Вот видишь? – Руфь оборачивается на меня и улыбается. – Я же говорила: видеоролик – лучший способ разбираться с такими вещами.
– Да, ба. Ты была права, – кивает Джейми.
– «Ба, ты была права» – одно из самых благозвучных предложений в английском языке, – улыбается она в ответ.
Мы паркуемся возле штаб-квартиры. Машин вокруг стало еще больше, чем вчера: нам приходится оставить Альфи у практикующего по соседству мастера акупунктуры. В магазине оказывается, что волонтеров тоже прибавилось. Вчера штаб-квартиру пришлось перенести в зал магазина, сегодня и он практически переполнен.
– Семьдесят человек, – говорю я и начинаю пересчитывать их еще раз, просто чтобы убедиться.
– А вот и вы! – От толпы отделяется женщина в спортивной одежде, волосы у нее собраны в хвост. – Ролик у вас получился милейший. К тому же нельзя так использовать бедных собак. – Она качает головой. – Я скинула его всем, кто входит в родительский комитет Эшфорд-парка. Раз подростки могут так рано вставать в каникулы только ради агитации, то и мы сможем.
Она уходит, а Джейми наклоняется и шепчет мне:
– Еще один член команды Фифи!
– Ей просто не понравилось, что собаку сделали символом расизма! Это не то же самое!
Мы бы продолжили спорить, но тут в зал влетает, расплескивая кофе, Гейб.
– Ребята, привет! Видели, сколько народа?
– Здорово, правда?
– Вы и ваши видео про Фифи – это десять из десяти! – Глаза у него горят. – Николас Уилсон – это дар, ниспосланный нам с небес!
Мы с Джейми переглядываемся и вздыхаем. Гейб невыносим.
– Кстати, я хочу вас двоих кое о чем попросить, – говорит он.
– О чем?
– Поговорите быстренько с добровольцами. Недолго.
– Ни за что, – твердо возражает Джейми. – И никогда.
– Вот и прекрасно! У вас все получится! – игнорирует его Гейб. Мы не успеваем и слова вставить, а он уже выскакивает перед толпой и берет в руки микрофон.
Сначала все идет как обычно: Гейб покровительственно рассказывает про агитацию и благодарит всех за то, что они пришли. Потом объясняет про адреса и папки.
– О чем мы вообще должны с ними разговаривать? – шепотом спрашивает Джейми. Лицо у него красное.
– Давай просто сбежим, – предлагаю я. – Он не сможет нас заставить, если нас тут не будет.
Но и тут Гейб нас опережает, указывая со своего места.
– Сегодня я хотел бы передать микрофон Майе и Джейми, нашим экспертам во всем, что касается обхода домов. Они поделятся с вами советами и расскажут, как себя вести и когда лучше уйти.
Я смотрю на Джейми. Он уже не красный, а скорее зеленоватый. Ощущение такое, что его сейчас прямо тут и стошнит.
– Идите сюда, ребята, – говорит Гейб. – Вот они, наши звезды агитации! Давайте обменяемся опытом: это будет полезно, особенно новичкам, которым только предстоит попробовать себя в этом.
– Я его удушу, – шепчу я Джейми.
Но, оказавшись перед толпой и взглянув в лица собравшихся здесь людей, я вижу студентов, обмахивающихся листовками. Молодых мам с колясками. Пожилых горожан в плюшевых спортивных костюмах. Трех женщин в хиджабах – в первом ряду. И тут мне на ум приходит тот мужчина в голубой футболке с акулой-мечом, которого мы встретили на второй день. Я помню, как замерла тогда. Как не могла пошевелиться.
– Мы справимся, – говорю я Джейми. – У нас получится.
Потом хватаю его за руку и тащу за собой.
Когда я беру микрофон, все вокруг начинают аплодировать. Отсюда толпа кажется больше. Гейб ушел в конец зала и оттуда снимает нас на телефон. Я откашливаюсь и смотрю на Джейми. Судя по его лицу, начинать все равно придется мне.
– Большое спасибо, что пришли, – говорю я волонтерам, стараясь не показывать, как сильно волнуюсь. – Как, хм, только что упомянул Гейб, этим летом мы обошли немало домов, и есть вещи, которые я предпочла бы знать до того, как мы начали этим заниматься.
Одна из женщин в хиджабах улыбается и кивает мне. Я улыбаюсь в ответ. И начинаю перечислять советы.
Постучитесь в дверь и немного подождите прежде, чем стучать снова.
Не стучите больше двух раз, лучше оставьте листовку и идите дальше.
Листовку можно засунуть за дверную раму или за ручку.
Не кидайте ее в почтовый ящик: есть какой-то закон, который это запрещает.
– И не забывайте пить воду! – говорю я. – Сейчас очень жарко. Старайтесь не есть жирную или пропитанную маслом еду, иначе на солнце вам может стать дурно. – Тут я поворачиваюсь к Джейми и подмигиваю. – Пончикам, например, лучше сказать «нет».
Он немного оживает.
– А вот «рыбки» и другие печенья подходят отлично, – уверяю я толпу.
Определенно, он уже не выглядит таким зеленым. И улыбается.
– У меня есть еще пара советов, – говорит Джейми и подходит ближе. Я передаю ему микрофон. – Если вы устали, отдохните, – советует он волонтерам. – У каждого из вас будет довольно длинный список адресов, но никто в здравом уме не будет ожидать, что вы успеете обойти все дома.
– И уходите, если ваш собеседник будет вам неприятен, – вмешиваюсь я. – Не давайте ему листовку, не тратьте время. Доверьтесь чутью и идите прочь.
Мы вспоминаем еще несколько рекомендаций. Потом отвечаем на вопросы. Кто-то интересуется, какую выбрать обувь, другие не могут решить, нужно ли стучать или звонить в звонок. Я с удивлением понимаю, что у нас на все есть ответ.
Когда мы заканчиваем, все снова аплодируют.
– Не так уж и плохо прошло, – говорит Джейми, пока Ханна приходит нам на смену и начинает рассказывать, как пользоваться приложением. – Как только речь зашла о пончиках, я понял, что просто не могу промолчать.
– Ты заметил, что они нам аплодировали? По-моему, после речи Гейба никто не хлопал.
– Разве что глаза закатывали. Но не хлопали. Никогда.
– Я все равно хочу его удушить.
– Согласен.
У меня жужжит телефон. Я опускаю глаза на экран и вздрагиваю. Сто уведомлений. С тех пор как наш ролик про Фифи и декоративный скотч попал в Сеть, меня постоянно заваливают запросами совершенно незнакомые люди.
– Отличное выступление, – слышу я чей-то голос. К нам подходит мужчина из числа добровольцев. – Вы все отлично по полочкам разложили. И приятно увидеться с вами лично. Раскудрявь Фифи!
– Раскудрявь Фифи! – улыбаемся мы. Одно дело – повторять эту фразу в комнате, где нет никого, кроме нас и бабушки Джейми, совсем другое – осознать, что тебя услышали. Услышали и пришли помочь.
– Если бы не этот ролик, я бы даже не узнал, что кто-то агитирует перед выборами, – продолжает наш собеседник. – В наш район никто не заглядывал.
– А где вы живете? – спрашивает Джейми.
– В Хамптон-Холле. Там около сотни домов. В большинстве своем демократы, но в данном случае о выборах должны знать все.
– Давай посмотрим, есть ли этот район в списке, – предлагаю я Джейми. – Если нет, можно просто туда заехать. Каждый голос важен.
– Привет, ребята! – прерывает нас Ханна. – Могу я отвлечь вас на секунду?
Мы извиняемся и поворачиваемся к ней.
– Вода! – тут же вспоминает Джейми. – Я оставил все бутылки в багажнике. Забыл!
– Дело не в этом, – качает головой Ханна. – Начнем с того, что вы, ребята, сегодня были просто великолепны. Вот это профессионализм!
– Спасибо. – Джейми снова краснеет. На этот раз ему идет.
– И раз уж вы профессионалы, – Ханна скрещивает руки на груди, – то знаете, что нужно придерживаться районов, обозначенных на карте, верно? Нельзя просто взять и заехать куда-то, а я слышала, как вы обсуждали такую возможность.
– Да ведь речь о том, чтобы просто постучать в дверь, – возражаю я. – Там, где живет этот мужчина, порядка сотни домов, и у них агитации не было.
– Уверена, этот район есть в нашем списке.
– Так давай проверим? – прошу я. – Если его не окажется, мы можем быстро туда заглянуть.
– Если их дома не включены в список, заглядывать туда нельзя, – говорит
