светлыми серыми, немного выпуклыми глазами и кучерявой густой копной рыжих волос. Ни слезинки, ни переживаний. Взгляд спокойный, словно неживой уже. «Странно, — подумал Лебедев, пораженный суровым молчанием ее и беспощадным спокойствием, — такое спокойствие она излучает, на грани с равнодушием, как будто все равно, что с ней будет впереди…» Но вслух произнес:
— Не переживай, что-нибудь придумаем. Теперь спать.
Рано утром, как только рассвело, он тихо сложил на кухне раскладушку с постельным бельем, на цыпочках пробрался по залу с голыми стенами, распахнул входную дверь, легко сбежал по ступенькам вниз и растворился в густом тумане, оставив на диване спящую рыжую случайную попутчицу.
— Первой жертвой «Передела» стал дагестанец Рустам Радиев. И, похоже, это был заказ, — важный начальник уголовного розыска Кингисеппа вводил московского командированного в курс расследования, заботливо уложив круглый животик на толстый том уголовного дела.
— И с чего такие выводы? — Лебедев с кружкой крепкого чая присел на край стола.
— По почерку. На месте преступления оставлено дорогостоящее оружие. Однако первое заказное убийство было совершено не погибшим подводником.
— Кем же? — изумился лейтенант.
— Судя по отпечаткам пальчиков, скорей всего, неким его товарищем по цеху.
— Дальше! — Лебедев хоть и был младше по званию, но явно чувствовал свое столичное превосходство перед провинциальным руководителем.
— Поначалу брат господина Радиева, работавший в фирме «Викинг», пропал без вести. Рустам Радиев решил, что к исчезновению родственника причастен непосредственно хозяин «Викинга».
— А кто хозяин?
— Некий влиятельный бизнесмен Рашид Сафаров, двоюродный брат Аслана Гильясова.
— Ого!
Начальник уголовного розыска продолжил с нарочитой невозмутимостью:
— В России у него несколько доходных бизнесов. Так вот, Радиев стал угрожать Сафарову, и 8 декабря 1992 года был застрелен на пороге своей квартиры.
— Есть данные, кто входит в состав охранного предприятия «Передел»? Моя случайная попутчица, которую взяли в заложницы, говорила о каком-то Сергее. В разговоре его упоминали как главаря. А подводник перед смертью называл имя Аслана Гильясова.
— Да, есть такой, но он скрылся после того, как Пуманов погиб, как и его коллега Сергей Финагров. Все сбежали, словно корова языком слизала. Предприятие опечатано, обыск ничего интересного не дал. Ориентировки разосланы. В списках фигурирует даже бывший сенатор от Башкирии!
— Кто такой?
— Ирман Измайлов.
— Ввиду особой опасности вынужден дело у вас забрать.
— Я так и думал!
Лебедев застыл на пороге дешевого съемного жилища, боясь спугнуть чарующие звуки чудесного голоса. Он стоял и слушал «Summer time» Джорджа Гершвина, чувствуя, что никогда уже ему не забыть этого предвечернего часа в облаках на розовеющем закате тихого городка, как никогда не понять, а главное, не высказать в полную силу, в чем дивный вкус знаменитой композиции. Диссонанс был в том, что мелодия звучала сама по себе и никак не была связана с тем, что творилось вокруг: с голыми стенами скудного совкового жилья, обладающего странной акустикой, с жуткой недавней ночной аварией на перекрестке, унесшей несколько жизней, с одним уцелевшим ботинком и засохшей кровью на лице известной заложницы, равно как и с одиноким фонарем в темноте, свистящим под порывами ветра. Парадокс еще был в том, что совсем рядом, в пяти метрах от него, подогнув ноги под себя, в кресле сидела рыжеволосая отважная женщина, которая, как оказалось, умела петь не только примитивные куплеты на два притопа, а пела душой, как будто звуки, без малейшего напряжения извлекаемые из молодой певучей грудной клетки, были несравненно легки. Меж тем в звуках этих было столько страданий, что можно было только догадываться. Певица сочно прощалась с нелегким временем, со своим зыбким счастьем и надеждой, жалуясь и тоскуя по беззаботной юности, где не было места жестокому миру денег.
Гармонию оборвал резкий телефонный звонок. Ирина вздрогнула и затихла, не докончив мотив.
— Привет, Лебедев! Тебе пора возвращаться! — на том конце провода молодой дерзкий капитан Вихров, ехидно посмеиваясь, решился первым сообщить горячий приказ начальства. Несмотря на более высокое звание, он занимал куда менее ответственное служебное положение ввиду постоянного беспросветного разгильдяйства, и только папкино генеральское покровительство до сих пор удерживало его на посту.
— Что случилось? — огорчился лейтенант из-за прерванного наслаждения от звучавшей мелодии.
— Знаешь такую популярную певицу Ирину Арбатову?
— И что? — Лебедев посмотрел ей прямо в глаза.
— Муж ее найден. То ли застрелился сам, то ли помогли.
— Когда?
— Утром соседка обнаружила. Там все оцеплено, жены нигде нет, сбежала, говорят, однако оперa нашли то, что будет тебе интересно. Начкрим приказал тебе браться. Меня отстранили, как всегда.
— Еду.
Ирина пристально смотрела на Лебедева и молчала. Нет, слез не было. То ли из чувства некоторого облегчения от неизвестно кем исполненной мести за годы ее унизительного рабства в золотой клетке, то ли из-за осознания определенной вины (не будь ее побега, может, ничего не случилось бы, все же ее охватило сожаление:
— Грустно. Не меня, так его. Выпало же жить в бандитское время.
— В громких убийствах всегда прослеживается четкая тенденция: как только у нас появляются богатые люди, вслед за ними подтягивается «клиентура» из уголовного мира.
— Моя милиция меня убережет?
Ирина встала и медленно подошла к окну, за которым по-прежнему текла тихая провинциальная жизнь поздней ноябрьской осени: вот-вот будут скованы льдом вольные воды на реках, подуют холодные балтийские ветра, придут жесткие морозы, женщины будут вешать постиранное белье на длинные веревки, потянутся старики к обветшалым скамейкам. Только она не будет прежней. Лебедев не стал мешать ее стойкому молчанию, решив поставить чайник на кухне. Вдруг послышался короткий хлопок и Ирина упала на пол навзничь. Лебедев, холодея, возвратился в зал, обхватил ее голову, вытер кровь у виска. Певица несколько мгновений смотрела на него с улыбкой и вдруг прошептала:
— И меня… как его. Не жить мне на свободе…
Не прошло и трех часов с утреннего совещания в кабинете начальника уголовного розыска районной милиции, как сбежавшую заложницу обнаружили. «Крот? Или телефон слушали?» — размышлял Лебедев по пути в Москву и пришел к выводу, что это был крот, ибо, прокручивая события дня, вспомнил, что про беглянку по телефону никому не говорил.
Свежее дыхание
Ноябрь — декабрь, 1994 год, Аделаида, Минск
Ноябрьской австралийской весной потяжелевшая Татьяна наконец выбралась к острову Кенгуру, битых сто километров передвигаясь на автомобильно-пассажирском пароме, мечтая насладиться уникальным заповедником в тот самый момент, когда просыпается дикая природа. Ей сильно хотелось не только полюбоваться колонией морских котиков и львов, но и почувствовать их энергию и зарядиться ею. Долгое время она уговаривала на увлекательное путешествие домашних, однако каждый из них был глубоко
