с локтя меня приложил.
– Ну и чё дальше? – вяло отозвался спутник, мелкими глотками цедя из запотевшего бокала светлое пиво.
– Чё, чё! Допёхали наконец до мастерской, там хоть лампочка горела одна. Покликали, нет никого. Покликали – фиг, а потом вдруг топот. Так это Олежек на нас бежал, с топором, сука! Мы бегом обратно, а им то ли спирт палёный попался, то ли чё-то ещё. Короче, убрались мы. Решили через несколько дней смотаться, когда протрезвеют все.
– А ты чего сам-то красный как рак? – безучастно спросил сидящий напротив.
– Да не знаю. Труси́т всего с утра. Но дела, братка, дела! Хлебай быстрее и побежали рысью.
Эмма отвлеклась от эпизода чужой жизни на подошедшего провожатого.
– Сейчас принесут кофе и я осмелился заказать вам десерт. Здесь шикарные торты повара делают. Ассортимента нет, зато всегда свежие и разные. Так сказать, под настроение. Не знаю как вы, а я обожаю сладкое.
– Не откажусь, но и не фанатка. – Эмма пожала плечами и вдохнула кофейный аромат, доползший сюда от стойки, где на белоснежное дно чашки ложились первые полосы чёрного как смоль напитка.
Дорога до Дивнопольска была весёлой, и Эмма почти не заметила, как пролетели четыре часа пути. Она даже себе призналась, что ей несколько жаль расставаться с новым знакомым, а потом вдруг поняла, что даже не спросила, как его зовут. Но было уже поздно, она стояла на так называемой центральной улице посёлка городского типа, а внедорожник уже сворачивал за угол в клубах дорожной пыли. Женщина вздохнула, поправила рюкзак на плече и пошла устраиваться в местную гостиницу с обнадёживающим названием «Дом для отдыха». Завтра было много работы и Эмма мечтала выспаться, потому что не спала уже почти сутки.
Утром она еле продрала глаза, потому что всю ночь сражалась с толпой насекомых, которые ползали, летали и разве что не плавали в номере и то лишь благодаря тому, что вода в кране только гудела, но не показывалась, видимо боясь объявления над раковиной, которое гласило: Вода сломана! Колодец у ресторана «Славная пища». Эмма, кое-как умывшись бутилированной водой, поплелась в место с громким названием ресторан, где на летний период столики были вынесены на деревянный настил, укрытый продранным тентом. Она присела за пластиковый грязноватый стол и, вытащив из рюкзака салфетку, протёрла его от пыли.
– Намекаете, что грязно у нас? – рядом материализовалась официантка и стала с усердием тереть поверхность.
– Меню принесите, пожалуйста. И кофе сразу. – Не желая вступать в прения, проговорила Эмма. Ей нужно было сохранить весь ядовитый пыл и злость от проведённой в душной комнате кошмарной ночи.
– Растворимый или сварить? – не двигаясь с места, спросила девушка в смешном белоснежном кокошнике, которых Эмма уже сто лет не видела на официантах.
– Сварить. – сказала Эмма с тяжёлым вздохом.
– Это дороже будет. – проговорила стоя́щая изваянием девушка.
– Прекрасно. Несите.
Официантка неторопливо отплыла в сторону имитации барной стойки и со скучающим видом передала заказ неторопливому бармену.
– Ты чё, вторую смену колбасишь? – спросил у неё паренёк.
– Лялька заболела. Ну или забухала. – равнодушно отозвалась девушка. – Ну, может, и взаправду заболела. Вчера звонила, говорит, трясёт её и как будто изнутри жжёт.
– Точно забухала! – раздражённо нажал несколько раз на кнопку допотопной кофемашины паренёк. – Чё, в субботу поехали к Ваське на хату? Там хоть сарайка свободная, пошпилимся нормально, пока твой в отъезде.
– Поехали. – со скучающим видом отозвалась официантка. – А может, ко мне? А то эта-то не первая кого цепануло. А у Васьки опять шалавы со всей округи будут, ещё заболею, а у меня мала́я возвращается через три дня.
– Ну, давай к тебе. – пожал плечами паренёк и поставил на поднос чашку с дурнопахнущей чёрной жижей.
Спустя полчаса в желудок Эммы поверх отвратительного пойла, который здесь считали за заварной кофе, камнем упал завтрак, и она, чувствуя жёсткую тяжесть и изжогу, поплелась обратно в номер.
– Нужно пережить ещё несколько часов и первым рейсом в Москву. – как мантру проговаривала она одну-единственную фразу, пока ждала начала мероприятия, проводимого здесь сегодня.
Задремав на диване, женщина открыла глаза и поняла, что до назначенного часа остаётся десять минут. Она кубарем свалилась с тянущего ароматом плесени ложа и, напялив поверх футболки ставший мятным пиджак, полетела на главную площадь к зданию администрации.
Продираясь сквозь толпу зевак, Эмма спешно доставала свои бейдж, пыталась открыть на телефоне приложение с диктофоном, потому что необходимый гаджет у неё стащили из сумки почти сразу по прибытии в эту глухомань и ещё пыталась не сойти с ума от отсутствия нормального кофе. Но все эти лишения, как и наполненная клопами гостиница, были не зря, потому что, скорее всего, ей удастся поставить громкую точку в журналистском расследовании, затянувшимся на целых два года!
В Дивнопольское она приехала, потому что здесь сегодня должен был выступать депутат Галашин. Сценарий таких встреч с населением был один, оратор произносит пылкую речь о необходимости строительства в девственных лесах очередного объекта аграрной промышленности, вдохновляет народ рассказами о лучшей жизни, а потом стирает с лица земли звенящую тишину в лесах, ленту реки, вьющуюся за пригорком и заодно подрывает всю экологию края. Но так как речь идёт о строительстве длинного ряда парников, то это, на первый взгляд, никогда не звучит угрожающе. Теплицы были у каждого во дворе и о том, что удобрениями можно просто выжечь почву, на которой за несколько дней, благодаря современным технологиям выращивания, будут зреть овощи и фрукты, люди просто не догадывались.
У Эммы были неопровержимые доказательства того, что Галашин управляемая марионетка. Её коллеги в столице спешно готовили материал, а Эмма должна была здесь на месте задать неудобные вопросы, которые затем на каналах вещания и в социальных сетях будут подкреплены кадрами собранного материала. И сейчас, когда удобный момент уже почти приблизился, и Эмма уже включала камеру, к Галашину подошёл один из его охранников, прервал его пылкое выступление и, что-то сказав ему на ухо, быстро и без объяснений увёл мужчину со сцены в машину.
Эмма даже растерялась от неожиданности. Галашин никогда не останавливался во время своих речей, он был искусным актёром и мог часами лить еле́й с трибуны, и эту его способность щедро оплачивали люди, которым было необходимо такое честное, всегда чисто выбритое лицо славянского типа. А сейчас он просто взял и ушёл! А это значит, что вся подготовительная работа, проводимая среди населения, пошла насмарку, потому что для согласования покупки нужного участка земли и окрестных частных наделов, нужно было собрать множество подписей. Для этого с Галашиным приехал целый штат нотариусов и разносортных помощников, скалившихся улыбками и раздающих подарки.
– Куда он? – грубо спросила Эмма девицу, подошедшую
