не будет других. И я верю. Доверяю больше, чем самой себе. Закрывая глаза, понимаю, что никакие подтверждения мне больше не нужны. Завожу руки за спину и щёлкаю крючок. Север сглатывает слюну так, что кадык опасно натягивает тонкую кожу на горле.
— Не смотри. — пищу, сама на понимая почему.
Он и так видел больше, чем достаточно.
— Насть…
— Пожалуйста, Тём, закрой глаза.
— Да, блядь! — рычит, но всё же выполняет просьбу.
Скидываю бретельки с плеч и отбрасываю лифчик в сторону. Без слов вжимаюсь ему в торс и тянусь губами. Его руки тут же ложатся на лопатки, и он отвечает на мой поцелуй.
Ни в одном языке мира не существует таких слов, которыми можно было бы описать то, что я чувствовала, едва коснувшись грудью его голой, горячей, словно раскалённый металл, кожи. Будто внутри меня образовалась шаровая молния, которая летает от пяток до макушки. Прошибает электричеством каждый нерв, вызывая покалывание в пальцах. Разжигает огонь во внутренностях. Извергается Везувием, заполняя вены обжигающей лавой. Мне становится жарко, но я даже не могу понять, откуда этот жар берётся: приходит снаружи вместе со смелыми ласками или топит изнутри вместе с неконтролируемым током по венам и пламенем в сердце.
— Я тебя, Тёма. — шепчу между голодными поцелуями и жадными касаниями.
— И я тебя пиздец как. Больше, чем космос, Насть. Маленькая моя… Родная… Идеальная… — шепчет и тут же набрасывается на губы.
До умопомрачения. До потери сознания. До замершего дыхания. До ровной линии пульса. Выше облаков. Больше, чем космос.
Глава 22
Я точно сошла с ума
— И где ты шляешься пол ночи? — рычит отец, едва за моей спиной закрывается дверь.
Блин, ещё утром знала, что так и будет, но сейчас внезапно почувствовала себя в ловушке. С утра я даже предположить не могла, что буду в неглиже целоваться с Северовым на заднем сидении его машины несколько часов к ряду. До сих пор не представляю, как ему удавалось держать себя в руках. Да и мне тоже.
То, что произошло между нами, было таким диким и интимным, что лицо до сих пор горит, а низ живота ноет. Тёма так и не коснулся там, где мне было нужнее всего. Думаю, сделай он это, и пути назад не было бы. Все мосты в пепел. Мозг в отключку. Душу наизнанку. Сердце наружу.
— Анастасия? — опять прорывается в уши папин голос.
— Всего десять, пап. — выдыхаю устало и провожу ладонью по горящим щекам в надежде остудить, но выходит так себе. Руки всё ещё напитаны жаром тела Северова.
— Сути это не меняет! Где ты была? — краснеет его лицо, а значит, он зол. Очень.
Пофигу. Я тоже так могу. В конце концов, мне не пять лет.
— А где я должна была быть?! — выпаливаю зло.
— Уж точно не там, где ты шлялась!
— Я не шлялась, а была с Викой! — вру и даже не краснею. Кажется, последнее бывает теперь только рядом с Тёмой. — Я могу с подругой побыть или вечно с вами и Киром торчать должна? Я давно не ребёнок и имею право на личную жизнь!
— Вчера с Викой, сегодня с Викой. Сколько можно?! — рычит отец.
Замечаю, что его аж потряхивать от злости начинает. Не цепляет. После встречи с любимым топлю на повешенных.
— Сколько, блин, нужно! — хотела выразиться матом, но в последний момент тормознула.
Видимо, Север на меня плохо влияет, раз раньше никогда таких слов не произносила, а сейчас едва сдерживаюсь.
— А это что ещё за "блин"? — нарисовывается рядом мама.
Вот теперь уже не блин, а полный звиздец. Ну вот как ей удаётся появляться в самый неподходящий момент? Двоих их я точно не вывезу. Надо валить, пока не наговорила лишнего. Не знаю, почему тяну с разрывом помолвки, но именно это какого-то дьявола и делаю.
— Не нравятся "блины", значит, будут, — затыкаюсь. С каких пор, как сказал бы Артём, меня так таскает? — "оладики"!
— Анастасия! — взрывается мама.
Зашибись, бляха муха, я уже и мать довела. Точно пора сваливать.
— Была в библиотеке, потом с Викой в кафе посидели. Допрос окончен? — прижимаю кулак ко рту, чтобы не наговорить лишнего.
— Что за тон?
Видимо, не окончен.
— Я устала. Тяжёлый день. Завтра тоже напряжённый будет. Я могу идти? Мне ещё надо по криминалистике пройтись.
— Криминалистике… — шелестит родительница. — Ну вот зачем тебе это?
Старая песня.
Терплю. Молчу. Спорить бессмысленно. Бой уже проигран, а они всё кулаками машут. Поздно.
— Да ничего она не понимает. Всё для неё. Душу вложили, а ей хоть бы хны. — подпевает отец.
Молчу. Хаваю. Не в первый раз.
— Могла бы вместе с Кириллом потом работать, а теперь что? — разводит руками мать.
Так. Стоп. Едва держусь.
— За всякими бомжами гоняться будет и бумажки разгребать.
Много они знают.
— Ну, может, хоть замуж выйдет и тогда успокоится.
Видимо, у меня спрашивать никто не собирается.
— Правильно! — поддакивает папа. — Там и детишек нарожает. Пускай уж лучше вообще дома сидит, чем этой дурью занимается.
А вот теперь достаточно.
— Хватит! — отрубаю, сжимая кулаки. — Если что, я здесь! Видите? Вот она я! — как ненормальная размахиваю руками перед их ошарашенными лицами. Пофигу. Прощай, стоп-кран. — Во-первых, дома сидеть я не собираюсь, а буду работать по профессии, нравится вам это или нет. Во-вторых, — хватаю кислород, переводя дыхание, — я не собираюсь детей заводить!
"Уж точно не с Должанским". - хочется не просто закричать, заорать, но скрипя зубами, проглатываю эту фразу.
От злости на куски разрывает. От беспомощности выть хочется. От непонимания с крыши спрыгнуть.
— Это твой муж решать будет! — отрезает отец.
Вот, значит, как?
Тормоза отказывают. Нервные клетки безвозвратно тлеют. Предохранители перегорают один за другим.
Стискиваю кулаки до разрыва кожи под ногтями. Челюсти сжимаю до скрежета. Глаза застилает красная пелена. Монстр воет. Тараканы пляшут.
— Не бу-дет ни-ка-ко-го му-жа! — цежу по слогам и, срываясь с места, несусь в свою комнату.
Едва оказываюсь внутри, хлопаю дверью так, что дрожат стёкла в рамах.
Похеру. Пошли они.
Бесит! Растаскивает, мать вашу!
Я реально всех этих словечек от Северова нахваталась или они всё время на подкорке сидели?
Выдыхаю медленно. Жадно затягиваюсь кислородом. Устало подхожу к шкафу и скидываю одежду.
Не помешало бы принять ванную, но запах Артёма на моей коже откладывает эту процедуру. И так надо как-то до утра протянуть без него, а там можно и вздохнуть спокойно.
А завтра вечером? Забыть, что такое душ, только чтобы им пахнуть? Не лучшая идея.
Нехотя
