остановился, и чуть повернул едва различимый в тени от шляпы профиль, добавил:
— Да, и когда молитесь, думайте о высоких словах, что дерзаете произносить, а не о чём-то ещё. Ведь, когда слова ваши, обращённые к небу, пусты и сказаны без тепла, они не доходят, и оседают на землю, подобно мокрому снегу. И тогда их подбирают те, кто питается молитвами, сказанными без сердца.
И он уехал, а Дубровин так и продолжил стоять, сжимая в руке золотую цепь кадила.
Следующую остановку экипаж сделал, промчавшись по центральной улице и оставив далеко позади все присутственные места Лихоозёрска. Вновь всё стремительно пронеслось перед глазами Петра — какие-то люди, повозки — кажется, полицейские, пожарные. Крестьянин подумал, что за время, которое они потратили на путь, не успела бы и кошка перебежать через мостовую.
Они свернули в проулок, и возничий, напрягая зрение, с трудом прочитал вывеску: «Прядильный дом». Что могло понадобиться в таком заведении этому странному господину, да ещё ночью, можно было только гадать. Ещё более удивительным выглядело то, что в заведении этом, несмотря на столь поздний час, горел яркий свет на всех этажах. Неужели прядут и днём, и ночью?
Софи Жосефовна с набелённым лицом и яркими жирными губами только взялась за чучело ворона у входа, собираясь его убрать. Но птица зашевелилась, расправила крылья и моргнула.
— Какой ужас! — она оцепенела, и не успела прийти в себя — входная дверь открылась сама собой навстречу незнакомцу. Её, конечно, удивил его странный вид и одеяние, но чего только не бывает? В их заведении не раз проходили тайные вечера-маскарады, когда посетители наряжались так, что их действительно не мог никто узнать. Таков уж маленький город, его нравы. Решила, что ночной посетитель как раз из тех, кто хотел бы позабавиться, но остаться инкогнито.
Она вновь посмотрела на птицу, но та больше не шевелилась. Обернувшись к гостю, кинулась на встречу:
— Добрый вечер! Добр, — не успела договорить она. Когда чёрный герцог всего на миг остановил на ней пристальный, с оранжевым отблеском взгляд, Софи Жозефовна замерла в нелепой позе на бегу с открытым ртом. Лицо сделалось натянутым, блестящим, восковым. Когда же путник миновал залу, то и все, кто находился там — обитательницы «Прядильного дома» и несколько посетителей, также замерли в удивлении, а глаза их остекленели.
Поднявшись на второй этаж, чёрный герцог на миг замер у двери, и она резко открылась, словно от порыва ветра. Когда вошёл, свечи на туалетном столике вздрогнули и с шипением потухли, пустив пахнущий тяжёлой осенней прелью дым. Цыганка, что сидела, неподвижно уставив взор в зеркальную синеву, бросила стремительный взгляд чёрных, как виноград, глаз, на него. И тут же упала ниц:
— Великий господин, неужели вы почли возможным прийти за мной?
— Встань, Джофранка, ведь ты — Вестовая Хаоса!
Она не сразу распрямилась, и подняла подбородок, их глаза сошлись. Красивое лицо цыганки налилось краской.
— Пришло время, — произнёс он. — Время, какое же оно стало неуправляемое в веке этом! Собирался выждать ещё одну ночь, но, как видно, колесо закрутилось быстрее, и даже я теперь не успеваю за ним, — чёрный герцог усмехнулся. — Ты последуешь за мной?
— Это такая большая честь! — и она перевела взор на карты. — Моя прабабушка…
— О да, та была славной, и отдала жизнь за меня. А ты готова?
Джофранка нерешительно кивнула.
— Да, этого может и не потребоваться. Но ты должна знать, что все, кто составляют мою покорную свиту, переходят грань, возврата к прошлому за которой уже нет.
— Мой господин, у меня нет, и не могло быть никакого прошлого. Всё моё прошлое — это только подготовка к встрече с вами, чтобы быть рядом! И то, что вы пришли, и стоите передо мной, заставляет моё сердце сжиматься и петь от радости! Я не смогла бы жить, если сегодня не ушла с вами!
Чёрный герцог осмотрел комнату, и увидел, что в углу у шкафчика к высокому потолку прикреплена толстая верёвка с петлёй:
— Я скала себе, что если мой господин не удостоит меня высокой милости быть рядом с ним, значит, я недостойная дочь моего рода.
— Нет, милая, ты достойная дочь. Кстати, кто был здесь до меня? — он сделал вздох и поморщился. — Тянет скверной.
Джофранка сжалась:
— Весь мой путь был, как движение лодочки по воде. И один тёмный человек долгое время довлел надо мной… он и определил меня сюда, в этот грязный «Прядильный дом».
— Всё знаю, — и он чуть усмехнулся. — «Прядильный дом». Пряжа очень даже прекрасна, как и любое рукоделие. Особенно ценю тонкое дело — вязание спицами. Думаю, тот, кто был здесь до меня, прямо сейчас познал сердцем всю тонкость этого тихого женского искусства.
И он подал холодную ладонь Джофранке, та с поклоном приняла и, выйдя следом, спустилась по лестнице. Когда проходили залу, та налилась необычайно ярким малиновым светом, и цыганка тому только обрадовалась. Смеясь, закружилась в танце. Она останавливалась у каждого, кто застыл в позе, и брызгала в лицо ядовитым громким смехом. На миг задержалась у выхода, где стояла, замерев на одной ноге, распорядительница «Прядильного дома». И, когда Джофранка подмигнула, из открытого красного рта Софи Жозефоны полезли, падая с глухим стуком о пол, шипя и извиваясь, разноцветные змеи. Они лились, подобно воде из фонтана, и тоже присоединялись к её танцу. Казалось, они негромко пели, раздувая капюшоны, и ползли к ногам чёрного герцога, склоняясь перед ним в почтении. Тот вытянул губы и щёлкнул пальцем. На миг блеснул малахитовый перстень — и чучело ворона повернуло голову, став Гвилумом. Он накинул сзади на плечи Джофранке соболиную шубу:
— Ох, спасибо, мессир! Засиделся я в экипаже. Холодно, скучно! Спасибо, что призвали! А вам тепло, милая? — и он положил голову с длинным клювом ей на плечо. Джофранка потрепала его за перья.
— Гвилум, а ну-ка обернись в обличье смертных, пока рано! — скомандовал чёрный герцог, глядя, как цыганка любуется искорками, блестящими на гладком роскошном меху. — Прямо сейчас мы должны отправиться в гости, и там, поговаривают, готовились преподнести одной даме вот эту шубу. Уверен, что состояться сему событию будет не суждено. Эта дама сейчас очень занята, впрочем, как и её супруг… Так зачем же пропадать столь прекрасному соболю, тем более, он так идёт тебе, милая трефовая дама пикового туза!
