на глаза накатывают слезы. Жалко очень и эту девушку, и Тимура, и Таечку, что так рано осталась без мамы.
— А ты будешь моей новой мамой?
Не могу ответить. Вот — вот разрыдаюсь.
— Я у мамы Виты сплосила: можно Любовь будет моей новой мамой? — продолжает рассказывать Тася, глядя в альбом. — Она сказала можно. Она совсем — совсем не обидится.
— Доченька, — я не заметила, в какой момент подошел Тимур, присел передо мной и Таечкой на корточки, — а как ты смогла поговорить с мамой Витой?
— Вот так, — она открыла новую страничку. Там уже другая фотография Виты. — Я ее погладила, — девочка провела пальчиком по фото, — сплосила, и мама мне улыбнулась. Это значит можно.
Девушка на фотографии действительно улыбается. Широко и искренне.
— Я буду твоей мамой, Таечка, — кое — как справляюсь с комом в горле. — Я тебя очень — очень сильно люблю! И папу твоего тоже.
Тимур обнимает нас обеих.
Невыносимо трогательно.
Глава 48
Предупредив Бориса о визите, вместе с Максом еду в мой бывший дом.
Через три дня суд.
Мы хотим попытаться решить все мирно и до суда. Точнее, Максим. Ему есть что предложить Миронову. Я же хочу просто забрать кое — какие личные вещи.
Тимур очень хотел поехать с нами, мы с адвокатом отговорили его. Не сдержится, вспылит, подерется с Борисом. Он и так на него зол, особенно когда узнал, что муж требовал от меня сделать аборт. Поэтому разумнее встречаться с Мироновым без него.
Но с нами Семен. Он ведет машину. И он же будет сопровождать нас до квартиры. На всякий случай. Тимур настоял.
— Волнуешься? — вглядывается в мое лицо невозмутимый и уверенный в себе Максим.
— Есть такое, — нервно улыбаюсь.
— Не волнуйся. Я рядом, он ничего тебе не сможет сделать.
Верю. Физически Борис никогда меня не обижал, но морально… Вместе со своей мамашей методично клевали мне мозг, унижали, уничтожали. Это я понимаю только сейчас, оглядываясь спустя время назад, в свое прошлое.
На мне плотный брючный костюм. Погода мне на руку — пасмурно с утра и прохладно. Интуитивно я максимально скрыла свое тело от бывшего мужа. Чтобы не лапал взглядом. Не хотел, не думал даже. Но главное, чтобы не навредил ребенку. Ни он, ни его мать.
Вика прицепила мне под лацкан пиджака булавку — оберег от сглаза и нечистой силы. Перекрестила меня и Макса. Она влюблена в Лукашина.
Молча втроем поднимаемся на лифте на наш этаж. Стараюсь дышать глубоко и ровно. Я в безопасности с Семеном и Максимом.
Хоть я тоже имею долю в квартире и могу беспрепятственно там появляться, нажимаю на звонок.
— Открыто, — слышу голос мужа.
Семен остается на площадке. Максим заходит первым. Я за ним. Проходим в столовую.
По пути отмечаю бардак в квартире: пыль на полках, грязный пол, небрежно брошенное банное полотенце на диване.
— Добрый день, — сухо здоровается Максим.
— Здравствуй, Боря, — выжимаю из себя приветствие.
— Здравствуй, Люба, — кинув короткий хмурый взгляд на Максима, Борис проходится по моей фигуре снизу вверх, задерживается на еще узкой талии.
Едва сдерживаю порыв, чтобы укрыть живот руками.
Поднимает глаза выше. Пристально смотрит в мои глаза.
— Хорошо выглядишь.
Потому что я счастлива с будущим мужем и дочкой! А под сердцем у меня его ребенок!
Но я молчу.
В отличие от меня Борис выглядит плохо. Волосы отросли, топорщатся без стрижки. Небритый. Под глазами мешки. Футболка мятая.
— Где мы можем поговорить? — Максим окидывает взглядом стол с крошками на скатерти.
— А тебе есть что мне предложить? — презрительно кривит толстые губы Борис, нисколько не смущаясь беспорядка.
— Это в твоих интересах, — так же бесцеремонно тыкает ему Макс.
— Ты с ним тоже спишь? — Миронов кивает на Лукашина.
Закатываю глаза к потолку. С кем я жила несколько лет? Где были мои глаза?
— Хороша же у меня женушка, — с удовольствием плюется ядом. — Как только у меня возникли проблемы, сразу хвостом махнула и нашла себе другого. Беспроблемного. Да, Люба?
О-о! Так это я во всем виновата?
Как же хочется ответить!
Но зачем? — одергиваю себя в последний момент и плотно сжимаю губы.
Тратить еще нервы, что-то доказывать. Кому?
Максим сам проходит к столу, бесцеремонно задирает край скатерти и освобождает себе часть столешницы. Вытаскивает из дипломата кипу бумаг.
— Мы хотим предложить тебе компромисс, — с невозмутимым видом тычет пальцем в центр верхнего документа. — Ты подписываешь это, и наша компания отзывает свой иск. На основании заявлений других фирм и их претензий отделаешься только штрафом.
— М-м. Да это не компромисс. Это самый настоящий шантаж, — усмехается Миронов.
Но к столу подходит, плюхается на стул, берет документ в руки. Читает.
— Я заберу кое-какие личные вещи, — предупреждаю и ухожу из кухни.
Иду в спальню.
Кровать не заправлена. Постельное смятое.
Открываю ящички комода. Забираю из шкатулок те украшения, которые я покупала себе сама и которые мне достались от родителей. И Петрушу! С этого милого шарика началось мое знакомство с маленькой Таечкой и ее папой. Благодаря ему я теперь мама.
Золото и драгоценности оставляю на своих местах. Ничего из подарков Бориса не беру, чтобы ничего не напоминало о нем в будущем.
— Поговорим? — встает в проеме Миронов.
Застегнув сумочку, перекидываю ремешок через плечо. Складываю руки на груди, жду что скажет бывший. За его спиной шуршит бумагами Максим, готовый если что прийти на помощь.
— Я там подписал все, — кивком головы показывает назад, имея в виду документы на развод и раздел имущества.
Среди них — салон переоформлен со свекрови на меня.
— Спасибо, — сухо благодарю.
— Люба, — делает шаг ко мне. Я отступаю, и он останавливается. — Я мать в санаторий отправил.
Молчу. К чему мне эта информация?
— Может, забудем все это? — покаянно делает рукой круг в воздухе. — Ты вернешься ко мне, будем жить лучше прежнего. Ребенка я приму, буду любить как родного.
О-о, какой прогресс! Умеем переобуваться в воздухе.
— С чего такие перемены, Борис? — изгибаю брови, не веря ушам своим. — Не хочешь делиться нажитым в браке?
— Я всегда тебя любил. До сих пор люблю, — игнорирует выпад по дележ.
— Так любил, что спал со всеми подряд?
— Прости. Они ничто для меня. Я с ними снимал стресс. Больше, обещаю, такого никогда не повторится. Только ты. Ты и твой… наш ребенок.
Удивительно, но он искренен. Я вижу на его лице сожаление и надежду в глазах.
— Неужели ты думаешь, что можешь что — то изменить?
— Ты не торопись с ответом.
