на крыше кормовой надстройки, наблюдая за выходом «Гвипуско» из порта. Величественное, оживляющее душу зрелище! Особенно на глазах всей семьи, пришедшей проводить наследника титула в первое плаванье.
Когда столь представительная делегация, важно шествуя по причалу, приблизилась к борту каравеллы, капитан Луис сбежал по сходням и лично заверил гранда де Мена в своем совершеннейшем почтении, пообещав опекать Сантьяго, точно собственного сына.
– Не стоит расстраиваться, уважаемая сеньора, – попытался утешить капитан заплаканную госпожу Терезу. – Море нынче спокойно, а наши доблестные военные каракки отгоняют турецкие корабли далеко от берега. Плаванье совершенно безопасно, через месяц вы снова обнимите сына – даю слово капитана.
Он ошибался, добряк Луис. Сердце матери чувствительнее компаса, сеньора чуяла беду и оказалась права.
«Гвипуско», подняв малый парус на бизани, осторожно выбралась из гавани, отошла примерно на тысячу брасов в открытый океан и двинулась галсами вдоль берега. Команда действовала лениво, но слаженно, и плаванье больше напоминало морскую прогулку. На «Беррио» у Сантьяго не было ни одной свободной минуты. Сейчас же он стоял, опершись о перила, наблюдая за медленно проплывавшим берегом родной Испании. Он и не подозревал, насколько красива его родина, когда смотришь на нее со стороны моря.
«Пришло время познакомиться с солдатами», – решил Сантьяго. Он пытался сделать это в первый свой день на борту каравеллы, но большинство его подчиненных разбрелись по тавернам и портовым притонам, считая законным и правильным использовать короткое время стоянки для так называемого отдыха. Сегодня команда была в сборе, и капрал, по приказу Сантьяго, выстроил всех на палубе возле грот-мачты.
Вид у его солдат был неважный. Помятые, с заплывшими от пьянства лицами, небрежно одетые и плохо вооруженные, они больше походили на шайку разбойников, чем на солдат королевской Испании. На их фоне Сантьяго выглядел франтом, праздным зазнайкой, волею денег и происхождения ставшим начальником.
Солдаты нехотя выполнили приказ капрала и со скучающим видом принялись ожидать развития событий. Сантьяго начал с главного – проверки состояния мушкетов – и пришел в ужас. Если про пушки он получил хоть какое-то объяснение, то понять, почему главное оружие находится в таком состоянии, не мог.
– Принести масло и ветошь и начать чистку! – приказал он капралу.
– Эй, командир, – обратился к нему здоровенный детина с багрово заплывшим левым глазом. – Ты еще наши мечи не проверял. Может, глянешь?
– Извлечь мечи! – крикнул Сантьяго, и солдаты разом обнажили проржавевшие клинки.
– О Пресвятая Дева! – вскричал Сантьяго, хватаясь за голову. – Как вы сумели довести их до такого состояния?
– А ты не смотри на ржавчину, командир, – фыркнул детина. – Это кровь засохшая. В бою она мигом отлетит. Тебе доводилось бывать в бою, командир?
– Только в учебном, – честно признался Сантьяго. – Но отличить ржавчину от крови я умею.
– А ты хоть пользоваться этой штукой умеешь? – осклабился детина, указывая на меч, висящий у пояса Сантьяго. – Сперва помаши им в бою, покажи, чего стоишь, а потом командуй.
Солдаты расхохотались. Вызов был брошен, и Сантьяго понял: если он не поставит зарвавшегося нахала на место, служба на «Гвипуско» у него не заладится.
– Могу тебя поучить фехтованию, – резко ответил он.
– Меня? – еще больше осклабился детина. – Яйца курицу не учат, командир.
– Ну что ж, – стараясь говорить спокойным тоном, произнес Сантьяго. – Давай пофехтуем. И кто проиграет поединок, начистит оба клинка и мушкеты до зеркального блеска.
Он выхватил сияющий клинок из ножен и призывно помахал перед носом у детины.
– Кирасы не жалко? – спросил тот, поднимая свой меч, покрытый бурыми полосами ржавчины. – Новая, вся сияет, а вдруг поцарапаю, мама ругать будет.
– Попробуй поцарапай, – бросил Сантьяго и сделал выпад. Детина тяжело отпрыгнул в сторону, но все-таки сумел увернуться от меча. Подняв клинок на уровень груди, он бросился в атаку. На его тупой физиономии застыла гримаса презрения и гнева.
Капитан и помощник внимательно наблюдали за поединком из раскрытого окна каюты.
– Посмотрим, как справится юный гранд с корабельной вольницей, – пробурчал помощник.
– Или справится, – хладнокровно ответил капитан, – или по возвращении в Кадис я сдам его родителям. Но судя по тому, что я слышал о выпускниках Навигацкого училища, нашей вольнице придется туго.
– Посмотрим, посмотрим, – недоверчиво хмыкнул помощник.
Сантьяго не входил в пятерку лучших фехтовальщиков училища. Его оценивали как умелого, но заурядного фехтовальщика, Педро рубился куда ловчее, не говоря уже об Иносенсио. В первый раз оказавшись с настоящим мечом против противника, Сантьяго попросту воспроизвел то, чему его так долго и упорно учили. К его величайшему удивлению, сразу выяснилось, что детина не имеет понятия о фехтовании и представляет бой не как умелое выполнение заученных приемов, а как обыкновенную драку, в которой крик и выкаченные глаза должны запугать противника, а резкие выпады и беспорядочное, но частое размахивание мечом заменяют подлинное умение.
Справиться с ним оказалось совсем простым делом, Сантьяго провел простейший прием и легко выбил меч из рук нахала. Тот недоуменно посмотрел на обезоружившего его мальчишку, со звериным рычанием подхватил с палубы меч и снова бросился в драку.
Тело Сантьяго, больно битое деревянными мечами, надежно и ловко делало свою работу. Прошло всего несколько мгновений, и меч снова оказался на палубе.
Солдаты одобрительно зашумели:
– Вот это боец, это командир! Кончай базар, Мигель, бери ветошь и принимайся за работу.
Мигель поднял меч, недобро глянул на противника, но все-таки протянул руку.
– Давай оружие, командир, уговор есть уговор.
– Спасибо, Мигель, я чистил его сегодня утром. Займись своим мушкетом и клинком.
– Он мне нравится, – одобрительно произнес капитан, закрывая окно каюты. – Сразу виден потомственный гранд: решителен, тверд, ловок в бою, снисходителен к побежденному. Что бы там ни говорили – кровь не водица!
– На его месте так бы себя повел любой выпускник Навигацкого училища, – возразил помощник. – За три года муштры из кого угодно сделают офицера.
– Вы забываете, мой дорогой, что в Навигацкое принимают только отпрысков благородных фамилий. Окажись там простолюдин, никакая муштра не изменила бы его рабскую сущность. Повелевать умеет лишь тот, кто рожден повелевать, кому Богом предназначено отдавать приказы и вести за собой людей.
– Я желаю молодому гранду всяческих успехов на борту нашего корабля, – отозвался помощник, сам того не замечая, назвав гранда не юным, а молодым, что означало в его глазах подъем на более высокую ступень уважения. – Однако боюсь, что его противостояние с Мигелем далеко не завершено.
– Разумеется, – согласился капитан. – Оно никогда не завершится. Но наша вольная братия, именуемая охранной командой, признала его командиром, поэтому Мигелю остается лишь ворчать и подстраивать гранду мелкие пакости. Но не более того.
Солдаты занимались чисткой до самого вечера,
