— Он любил ее все эти годы, — сказала Ева, глядя на отложенные письма. — Он писал ей… Но не посылал ни строчки. Он просто складывал их… И мечтал. Как я смогу сказать об этом Ли?
— Ева, — Дан опять погладил ее по плечу. — Ли уже знает, что его нет. Она… она справится. Она сильная. А еще у нее есть вы, есть Марси.
— Справится… — девушка чуть покачала головой. — Вы просто не видели этого, Дан. Тогда, после ее возвращения из Петербурга. Мне казалось, что мою любимую и лучшую подругу, всегда веселую, смелую, дерзкую и упрямую, подменили мертвой куклой. От нее осталась лишь оболочка. Два года Ли училась жить заново. И то, ей это удалось лишь потому, что Ник приезжал… Хоть на время, хоть на одну ночь.
— И это длилось много лет, как я понял, — дознаватель казал на папку. — И всегда думал о ней. Ведь это что-то вроде его дневника.
— Да, — Ева нагнулась и подобрала папку, бережно закрыла ее. — Видимо, после его гибели кто-то из членов семьи нашел эти письма. И решил передать Ли. …
— Иногда, — тихо и немного смущенно начал дознаватель. — Я завидую таким, как Ли и Ник. Настоящая любовь — это редкость. Как в мире людей, так и у Избранных.
— Но и там и здесь почему-то это всегда печальные истории, — грустно улыбнулась ему девушка. — Как Ромео и Джульетта. Хотя, да, все-таки это красиво.
— У ваших друзей это тоже была любовь с первого взгляда? — Страж хотел отвлечь ее, заставить вспоминать что-то романтичное, теплое, чтобы горе скорее переросло в тихую грусть, как это всегда и бывает после потери близких.
— О! — Ева чуть ожила, на ее лице теперь появилась уже не жалкая и робкая, а настоящая теплая и искренняя улыбка. — Да! И даже, как у Шекспира, они встретились на балу. Вернее, на очередном торжественном ужине. Ли тогда смеялась, уверяла, что это все старомодно, несовременно, и что в этих скучных толканиях у столов нет ничего романтичного. А потом они просто встретились взглядами в зале. И все! Это было очень романтично. Мы все так завидовали им. И в тоже время, и я, и Вова, и Гавр, мы все чувствовали себя в их компании уютно. А главное весело!
— Я мало знаком с Ли, — заметил Дан. — Но могу себе представить, как это было с ее-то характером и энергией!
— Конечно! — Ева совсем ожила, теперь девушка вспоминала прошлые шалости с явным удовольствием. — Что мы только не вытворяли! И ночные вылазки, и всякие безумные вечеринки в самых неожиданных местах! Но… Иногда мы были очень даже степенны. Ник любил показывать Ли свои рукописи. А она в лаборатории Вовы делала для нас всякие зелья. Иногда они с Вовой соревновались. И я всегда болела за него, а Ник за Ли. Еще мы ходили по музеям, по фондам. Ли так восхищало все, что связано было с работой ее любимого!
— Вот не могу я представить Ли в научных кругах, — весело заметил дознаватель, рассказ увлек его, заставил на время отвлечься от расследования, к тому же его радовало, что и Ева понемногу приходит в себя, к ней возвращается ее сила духа и обычный оптимизм. — Ваша подруга в тех залах, в Пушкинском доме, среди этих мрачных артефактов…
— Верно, — Ева рассмеялась. — Больше она любила, как, впрочем, и я, бывать в Доме на Мойке. Вы же видели, как там уютно. О! Я же им проводила такую же экскурсию! В том же зале! Только там были немного другие экспонаты. Несколько других. Так же были Петр и Григорий, и даже Мари была. Ли тогда смотрела на кольца Пущина. Ник еще заметил, что они парные. Как обручальные. Это так прозвучало, будто предложение… Но я рассмеялась тогда, сказала, что трудно принимать символ свободы за оковы брака. А Ник ответил, что любовь — это и есть свобода…
Маг-артефактор вдруг погрустнела.
— Мари тогда была вне себя, — продолжала Ева. — И … вечером как раз случилась эта ужасная сцена у князя. Когда он оскорбил Ли…
Вдруг девушка выпрямилась, глаза ее расширились. Она уставилась на Дана.
— Что? — встревожился он. — Что не так, Ева?
— Дан… — она продолжала смотреть на него очень внимательно, с каким-то потрясенным выражением на лице. — Кажется, я знаю, кто убийца…
Как ни странно, Страж сразу понял смысл ее догадки.
— Почему мы вообще забыли о ней?! — возмущенный собственной рассеянностью, воскликнул Дан.
— Потому что о ней всегда и все забывают, — теперь голос Евы звучал сухо и деловито, она отпустила руку Стража, встала с дивана, начала размеренно мерить шагами гостиную. — И мы почти не ошиблись в мотивах… Мари чужая в этой семье, как я уже вам говорила. Тогда Ник сопровождал Константина Константиновича в Париж. Мари жила там, отходя от второго развода. И увидела там молодого мага… Вскоре она объявилась здесь. Князь знал, что Мари хороший ученый. Но… он взял ее на стажировку. Она же с первого дня безмолвно ему подчинялась. И преследовала Ника. Но вот молодому Романову было не до нее. Мари готова была на все, лишь бы Ник был с ней. Она могла давно возглавить фонд, но упросила князя работать с Ником в отделе рукописей, где от нее было мало толку. Тогда-то Его Светлость и стал относиться к ней с пренебрежением.
— Он это четко объяснил сегодня, — напомнил Страж. — В ней нет искры. Она готова была зарыть свой истинный талант в землю, взамен на близость к тому, кого полюбила.
— Это не была любовь, — покачала Ева головой. — Скорее, одержимость. Мари вымаливала малейшие знаки внимания, унижалась. Ник не мог на это ответить, он даже пожалеть ее не мог. Она на самом деле была очень жалкой. А князь злился все больше. Тогда Мари стала выполнять любые прихоти князя. Чтобы задобрить, чтобы он не запретил ей видеться с Ником. Я думаю, в результате Его Светлость просто привык терпеть ее рядом. Она стала незаменимой служанкой.
— И потому в той истории с Ли князь поверил Мари, — дополнил Дан.
— Конечно, — рассеяно согласилась маг. — Ли исчезла из жизни Мари. Ник работал в фонде, у ведьмы была возможность всегда быть рядом, как она и
