одними губами он произносит: Я следующий.
Теперь чувство, пробегающее по моему позвоночнику, — это страх.
Уэс находит пустую спальню и прижимает руку к основанию моего позвоночника, заталкивая меня внутрь, прежде чем запереть за нами дверь.
Я едва могу дышать, разрываясь между желанием этого каждой клеточкой своего существа и осознанием того, что я этого не заслуживаю. Не заслуживаю счастья или прощения.
— Прости, Уэс, — шепчу я, когда он хватает меня за бедро. — Я буду говорить это каждый день, если понадобится.
— Я знаю, — бормочет он.
Он хватает красный пластиковый стаканчик, который я все еще держу, и ставит его на комод позади себя, прежде чем провести рукой по моим волосам и приблизить мой рот к своему. Поцелуй нежный, но настойчивый. Его губы двигаются по моим, пока его язык не раздвигает их, скользя по моему и заставляя трепетать все мое тело.
Когда я отстраняюсь, чтобы перевести дыхание, я наконец задаю вопрос, который не давал мне покоя.
— Значит ли это, что ты простил меня?
Его глаза ненадолго закрываются, и он шумно выдыхает через нос.
— Я пытаюсь.
Я еще не прощена. Не полностью. Но он пытается, и это все, о чем я могу просить. Больше, чем я заслуживаю.
Он подводит меня к кровати. У меня подгибаются колени, и я падаю на матрас.
Уэс забирается на меня сверху и задирает платье до груди, обнажая грудь и трусики. У меня начинает кружиться голова. В прошлый раз я ничего подобного не чувствовала, но, может быть, это просто пиво подействовало.
— Ты такая идеальная. Черт возьми, создана для меня.
Мое сердце чуть не разбивается. Я чувствую, что наконец-то ко мне вернулся прежний Уэс. Проблеск того, кем он был до смерти Хлои, когда это сломало его. До того, как я сломала его.
Теперь моя работа — помочь ему собрать все воедино.
Он сжимает мои сиськи.
— Мне это чертовски нравится, — рычит он.
Прохладный воздух касается моих острых сосков, прежде чем он втягивает один в рот, заставляя меня ахнуть и вцепиться в его волосы. Тепло его рта и влажные прикосновения языка заставляют пространство между моими ногами ныть.
— Уэс, — выдыхаю я, притягивая его ближе. Он глубже втягивает мой сосок в рот, так сильно, что я почти морщусь.
Комната на секунду кружится, и небольшая доза паники пронзает меня. Я пила немного, но, возможно, выпила достаточно, чтобы меня стошнило.
— Насколько сильно ты меня хочешь, цветочек? — Он отпускает мой сосок и переходит к другому, и я шиплю, когда он вцепляется в него. Его член упирается в мой клитор, и я вскрикиваю от внезапного и сильного удовольствия. Я чувствую его низкий смешок до самых кончиков пальцев ног.
— Настолько сильно, да?
Он падает на спину рядом со мной и притягивает меня к себе.
— Сядь мне на лицо.
— Что? Я думала, ты хочешь…
— Садись мне на гребаное лицо, Вайолет. Сейчас же.
Еще один приказ, который я не осмеливаюсь ослушаться. Даже не мечтала. Тепло разливается между моих ног, когда я оседлаю его грудь.
Его огромные руки хватают меня за задницу и толкают вперед, пока я почти не падаю ему на лицо. Моя киска соприкасается с его ртом, и он облизывает хлопчатобумажные трусики между нами.
Он целует и покусывает, остро ощущая мой чувствительный и ноющий клитор. Мой разум начинает ускользать, и я хватаюсь за спинку кровати, пытаясь привязать себя к этой кровати, к этому моменту, к Уэсу.
За исключением того, что сейчас весь мир вращается, то появляясь, то исчезая.
— Вайолет? — Его голос полон беспокойства, но как будто он говорит сквозь воду.
Теперь я смотрю в потолок, матрас подо мной мягкий, но холодный без его тепла. Его искаженное лицо надо мной, когда его губы снова произносят мое имя.
Последнее, что я вижу перед тем, как мои глаза закрываются.
Глава 25
После
Уэс
— Какого хрена ты ей подсунул?
Вайолет теряет сознание у меня на руках. Когда она упала без сознания наверху, она не пошевелилась, сколько раз я ни звал ее по имени или похлопывал по щеке.
Я снова проверяю ее пульс. Медленно, но ровно.
Трей откидывается на спинку дивана со стаканом в руке, ухмыляясь, как гребаный садист.
— Понятия не имею, о чем ты говоришь.
— Я знаю, что ты что-то подсыпал в ее гребаный напиток, Трей.
— Ты намочил свой член до или после того, как она потеряла сознание?
Если бы она не была сейчас в моих объятиях, я бы обеими руками обхватил его за горло.
— В последний раз. Что. Ты. Подсыпал. Ей.
Он пожимает плечами.
— Просто немного депрессанта.
Господи. Он, блядь, накачал ее. Я так и знал.
— Во сколько еще напитков ты подсыпал?
Он закатывает глаза.
— Только в ее, Господи.
Боже, я ничего так не хочу, как уложить его.
— Я, блядь, говорил тебе держаться от нее подальше.
— Тогда тебе не следовало говорить ей приходить сюда, — говорит он. — Я знаю, что она пришла не одна.
Приглашение, которое я отправил Вайолет, было спонтанным. Сообщение, которое я напечатал, пока рыжая щупала мои трицепсы и мурлыкала мне на ухо, сколько бы раз я ни отмахивался от нее. Мне нужна была Вайолет. Мне нужна была она в моих руках, на моем лице, на моем члене.
Но Трей не должен этого знать. Он узнает, зачем я на самом деле пригласил ее сюда, и у нее за спиной появится еще большая мишень.
— Конечно, она этого не сделала. Я сказал ей прийти сюда, но смысл в том, чтобы держать ее в сознании, чтобы она знала, что происходит.
— Тогда трахни ее, когда она проснется. — Он отхлебывает из своего стакана, как будто накачать девушку наркотиками — это пустяк.
— В понедельник я сообщу об этом тренеру.
Улыбка сползает с лица Трея, и он поднимается, как будто у него есть шанс запугать меня.
— Да? Что ты собираешься ему сказать? Я подсыпал девушке в напиток? Где твои доказательства?
— В моих гребаных руках.
Его взгляд опускается на обмякшее тело Вайолет, с демоническим голодом обводя линии ее лица.
— Любой мог подсунуть ей что-нибудь. — Проходя мимо, он хлопает меня по плечу. — Увидимся на тренировке.
Я хотел бы, чтобы он ошибался, но это не так. Я не могу доказать, что именно он подсыпал ей в напиток. Даже если я скажу Тренеру, что он признался в этом, это ни хрена не будет значить, если Трей назовет меня лжецом, а у
