Книга Изгои - Анвар Кураев

рюкзаке, который ближе всего к проходу. Это даст шанс подойти к ним ближе. А потом – по обстоятельствам. Все трое были с АКСУ. «Если что – стрельбы не избежать». Но бойцы просто прошли мимо, не заинтересовавшись тремя туристами.

«Видно, пьяных ищут».

– Кстати, как твоя дочь поживает? – это спросил Шмель, тоже провожая взглядом наряд.

– Недавно в сад пошла. Растёт. Ничего ей не надо – только папа, погуляй, папа, поиграй. Добрая.

– Думал о ней, когда ввязывался во всё это?

– О ней только и думал. Ничего. Мать воспитает, а деньги есть. Две квартиры сдают. Да и что я могу дать девочке? Убойный хук слева?

– Зря ты так. Мог бы воспитать её, как считаешь нужным. Мне вот такого шанса не дали.

– С тобой понятно. Ты вообще с дочерью не общаешься?

– Вообще. Вовчик, она как нормально начала разговаривать – невозможно стало. Дай, дай, дай. И такие вещи говорит… То она нового папу найдёт, если ей игрушек не купят, то у неё нищеброды кругом. Понятно, что ребёнок. Но я не могу.

– Бывшая жена за годы не поумнела?

– Ты знаешь, месяца три назад пришла ко мне. Говорит, разговор есть. Ну, я слушаю. Думал, опять будет денег требовать. Но нет. Вернись, говорит, ради дочери. Мол, будем как раньше жить. Пусть ты не директор, но, если восстановишься на старой должности и так мол сойдёт. Сдалась, получается. А я не хочу, понимаешь? Чужие они мне теперь.

– Ну а долг? Ребёнка вы вдвоём делали.

– Вдвоём. Знаешь, я ей трёхкомнатную хату оставил. Могла бы сдавать её и жить в однушке. И денег бы оставалось нормально. Да и алименты я плачу, как положено. Так почему ты считаешь, что тебе нечего дать дочке, кроме денег?

Молчун пожал плечами. За него ответил Бык.

– Он считает себя отморозком. А на самом деле просто может сказать в глаза, что думает. И притворяться не любит. И в критических ситуациях у него хватает реакции и яиц, чтобы действовать лучше других. Эффективнее. Такие люди в СССР ценились на вес золота. А сейчас непонятно всё. Вот и мучается.

Молчун посмотрел на Быка, но ничего не ответил.

2012 год

– Просто попробуй. Сам увидишь – они хотят заниматься.

– Лучше бы ты Шмеля попросила. Он умеет объяснять.

– Что толку? Он всё время занят. Соберись, солдат! У кого лучшая рота в части была? Ты же их как – то учил. Тут всего десять человек. Справишься.

В помещении фонда был маленький зал для занятий – с зеркалом и балетным станком. Молчун многозначительно хмыкнул.

– Чего ты фыркаешь? У вас в зале ведь тоже есть зеркала. Мне ваш тренер говорил.

– А где мешки?

– Мешки? Ну, есть в подсобке несколько. Тебе зачем?

– Я про боксёрские мешки. Или ты предлагаешь мне в первый же день заставить их друг друга дубасить? Перчатки, кстати, у них будут?

– Об этом мы не подумали. Что, без этого всего никак?

– Поначалу можно. Но им будет скучно. Если будут продолжать заниматься – обязательно нужны мешки.

– Поможешь подобрать?

– Посмотрим. Может, они все после первого занятия разбегутся…

В зал стали заходить дети. Мальчишки разного возраста. Когда все собрались, Лена обратилась к группе.

– Ребята, это – Владимир. Он является мастером спорта по боксу и рукопашному бою. Отслужил в разведчасти ВДВ и умеет постоять за себя. Прежде, чем начнём, можете задать ему вопросы, которые вас интересуют.

Поднялась первая рука.

– Вы давно занимаетесь?

– С девяносто пятого.

– А вы прыгали с парашютом?

– Да.

– И стрелять умеете?

– Умею.

– В скольких войнах вы воевали?

– В одной.

– А сколько людей убили?

Молчун пригвоздил его взглядом, и парень осёкся.

– Вы муж тёти Лены?

– Так, группа, хватит вопросов! План тренировки такой – разминка, основы техники, тест на ОФП. Жалобы, травмы, противопоказания есть?

Они молчали. Володя бросил взгляд на Лену.

– Все здоровы.

– Налево по кругу бегом марш!

После разминки Молчун ходил по залу и поправлял учеников.

– Стой. Пробей прямой левый и замри – он поправил локоть и голову парня – вот так. И поверхность удара на эти две костяшки.

Поздняя осень жгла лицо порывистым ветром. Они быстро дошли до машины и сели.

– Пока ты вёл тренировку, я подбирала мешки в зал. Они стоят неприлично дорого.

Она показала ему страницу в мобильном телефоне с изображением и ценой.

– На мешках можно сэкономить. Знаешь, давай-ка заедем к Михалычу. Есть одна идея. Он недалеко тут.

Старая квартира Михалыча представляла собой типичное жилище пенсионера – холостяка. На фоне ремонта тридцатилетней давности выделялись новые вещи, которые пришли на замену старым, не дотянувшим до сегодняшнего дня. В основном, в квартире был порядок. За исключением некоторых вещей, которые сам Михалыч или не замечал, или не мог сделать. Пыль на полках выше его роста, которую видел только Молчун. Начавшие кое-где отклеиваться обои. Дверные ручки с ослабевшими пружинами.

Старый тренер налил всем чаю.

– Спустя три месяца вы решили проверить, доехал я в том такси, или нет?

– Михалыч, мы по делу.

Лена пнула Молчуна под столом.

– Дочка, а ты не обращай внимания. Он всегда такой. Лишний раз не поприветствует. Не расскажет, что да как. Только по делу у него всегда. Но мы привыкли. Что, тоже на свадьбу хотите позвать?

– Не. Нам мешки нужны боксёрские. У тебя старых не найдётся?

– Есть несколько. Свою секцию открываешь?

– Типа того.

– Слова из тебя не вытянешь. Лена, что у него там?

Лена рассказала про фонд. На брелоке сработала сигнализация, и она прошла к окну, чтобы посмотреть на машину. Старый тренер проводил её взглядом и показал Володе большой палец – мол, первоклассный вариант!

Позже, провожая их, он бросил напоследок:

– Насчёт свадьбы всё – таки подумайте.

Выйдя на улицу, Молчун сказал:

– У меня мама к подруге уехала.

– У меня тоже, но к тебе ближе. Давай, показывай дорогу.

* * *

Ночью их разбудил громкий крик за стеной.

– Не повезло тебе с соседями.

– Ничего. Раньше Саня моего отца терпел – теперь моя очередь.

– Я слышала, что твой отец был… проблемным. От друзей. Но они особо не распространялись. Это запретная тема?

– Он меня бил. Потерялся по жизни после перестройки и злился на весь мир. Накручивал себя. Ненавидел всех. А злость срывал на мне.

– Как далеко он заходил?

– Думаю, все понимали по моему лицу. Саня точно всё знал. Лет в пятнадцать я сам ему врезал. Всё прекратилось. С тех пор мы не общались.

– А мама?

Молчун пожал плечами.