Не надо, — сказал кто-то мягко. — Не связывайся с этим дерьмом. Все одно ничего не докажешь.
— Какие гости! — восхитился Тополев и хлопнул в ладоши. — Семен…
— Станислав…
— Станислав Станимирович…
Император обернулся и с тоской подумал, что, может, счастье и не в росте, но вот как-то здесь чувствует он себя слегка ущемленным, что ли. В его окружении, конечно, и прежде встречались люди высокие, особенно среди гвардейцев, но… даже и те не настолько. Станислав Станимирович возвышался этакою горой. И ладонь его, на плече лежавшая, на это плечо давила изрядно.
— Сказать пришел, чтоб успокоились вы, — голос у Станислава Станимировича был низким, гулким. — И Аленку в покое оставили. И семью нашу. И вовсе, не лезли бы вы к нам.
— А разве мы лезем? Помилуйте… — Тополев картинно взмахнул руками. — Это какое-то недопонимание… мы как раз-то ведем себя прилично. Это ваш батюшка давече беспричинно напал на моих людей. Трое в больнице! Трое! И прогнозы препечальные. Могут инвалидами остаться. Или помереть. Сам понимаешь, подобное не спускается, ибо сегодня батюшка ваш бузит, завтра еще кому подобная дурь в голову придет. Людишки, они ж как… только силу и знают. Верно, Глыба?
— Как скажете, — ответил Глыба, но как-то вот неуверенно.
В статях он мало уступал Станиславу Станимировичу, но при всем том явно его опасался. Император же решил, что ныне именно тот случай, когда стоит помолчать и послушать. Заодно уж и запись включил, благо, блокнот его, изготовленный по особому заказу, и объемом памяти приличным обладал.
— Видишь, — Тополев развел руками. — Не в тебе дело. И не во мне даже… и не в твоем отце. Но в авторитете власти… однако мы вполне себе можем договориться. К обоюдному, так сказать, согласию.
— Это как же? — Станислав Станимирович легонько отодвинул Императора в сторону.
И даже чуть за спину.
— Обыкновенно… иди ко мне на службу. И ты, и братья. Отца бы я тоже принял, но… он у вас редкостный… как это… ретроград, — Тополев щелкнул пальцами, ухватившись за слово. — И не признает веяний времени. А вот вы — парни молодые. Силою не обделены… неглупые опять же. Чего вам в этом Подкозельске киснуть-то? На кузнице корячится, коровам хвосты крутить…
Станислав Станимирович фыркнул.
— Я своих людей не обижаю… верно, Глыба?
— Ага, — это было сказано совсем уж без энтузиазма. Императору еще подумалось, что подобная перспектива Глыбу совсем не вдохновит, ибо присутствие в дружине боярина Тополева Станислава Станимировича определенно поставит под удар собственное положение Глыбы.
Ну или как-то так.
— Одену, обую… денег дам… чего вам еще надо?
— А чего и всем. Дом свой. Жену. Семью.
— Жену? На кой тебе жена-то… баб вон, несметно… и все-то твоими станут! Только пальцем ткни… рады лишь будут…
— А если не рады? — уточнил Станислав престранным голосом. И тут уж Император положил руку ему на плечо, успокаивая.
— Так найдем тех, которые рады… или воспитаем… так что, пойдешь служить?
— Спасибо, я уже служу.
— Это кому ж, Вельяминовым?
— А хоть бы и им…
— Нашел кому… дурная баба и пара девок безголовых, — Тополев сплюнул. — И отец твой дурак, и ты, Стасик, не лучше…
— Уж какой есть.
— Будешь потом проситься, смотри, не возьму… ладно, Глыба, давай, грузи…
— Это незаконно, — произнес Император.
— Отчего же? — Тополев осклабился. — Постановление суда у нас есть. О конфискации. И штрафе. Транспортное средство будет находиться на специализированной стоянке до момента оплаты штрафа. А если вы не согласны, то вполне в праве заявить о своем несогласии в городское управление. Жалобу, так сказать, оформить. И инициировать дополнительное расследование, которое определит…
— Не стоит, парень. Сам виноватым и останешься. Если вовсе не окажется чего похуже.
Мотоцикл покатили к бусику, двери которого радостно распахнулись.
— Эй, а сумки! — окликнул Станислав. — Вещи парню хоть отдайте…
— Вещи? Ах да, вещи… Глыба, и вправду, нехорошо вышло… верни господину Иванову вещи…
Рюкзак полетел в лицо Императору, но был перехвачен могучею рукой.
— Все? — поинтересовался Станислав.
Император, онемевший от происходящего, кивнул.
Его охватило престранное оцепенение, равнодушие даже, приправленное легким любопытством, желанием узнать, и вправду ли этот Тополев столь нагл, каким кажется.
— Ну, тогда идем, что ли… ты ж в Подкозельск, я слышал? Так от и провожу… тут через лес если, напрямки, то быстренько…
— А…
Император обернулся, чтобы увидеть, как закрываются двери бусика.
— А тут… тут сложно… сами не отдадут. У тебя отец есть? Родовитый…
— Нет.
— Сирота, что ли?
— Да не совсем чтобы. Матушка вот есть…
И подумалось, что матушке про это рассказывать никак нельзя. У нее нервы. И дар огневика, давно вышедший за рамки первого уровня. И характер еще.
Нет уж.
Никак нельзя.
— Матушка, это хорошо. Но матушку беспокоить не надо. А так из родни?
— Брат, младшенький, — Император закинул рюкзак за спину и, подумав, мысленно дотянулся до мотоцикла, активировав скрытый сторожевой артефакт.
— Тю… у меня трое. И сестрица. Такие балбесы, не рассказать… — Станислав Станимирович тяжко вздохнул. — А ты к кому едешь-то? Я в Подкозельске всех знаю.
— Выходит, что ни к кому, наверное. Так просто… ехал. И приехал, кажется.
— Работа нужна?
— Ага.
— Найдем… чего-чего, а работы хватает, — и Станислав хлопнул по плечам. — Не унывай, парень… машина, конечно, знатная и жаль. Да только с ними вязаться, ежели родни родовитой нету, бесполезно. Скажут, что и наркоман, и вор… а то и вовсе сгинешь.
— Куда?
— А туда, куда половина города сгинула, — и взгляд Станислава был серьезен. А Императору подумалось, что как-то иначе он себе представлял близость к народу.
Глава 21
Где маги знакомятся с особенностями провинциальной конкуренции
Глава 21 Где маги знакомятся с особенностями провинциальной конкуренции
«Отличить перфоманс от инсталляции довольно просто. Если, открыв дверь, вы имеете счастье лицезреть пред собой кучу фекалий, это определенно инсталляция. Если же вам открывается вид на голый зад соседа, готового навалить кучу на ваш придверный коврик, то это — самый настоящий перфоманс».
«Путеводитель по современному искусству»
Контора обнаружилась и вправду легко.
И Петрович, оказавшийся мужчиной невысоким, изрядной полноты
