– Полезай в машину! – командовал между тем первый. – И не вздумай дергаться!
– Отпустите! – взмолилась Татьяна. – Вы люди или нет?! У меня отец там!
– Твои проблемы... – бросил первый. – Лезь по-хорошему!
Татьяна оглянулась на синий "БМВ". Девочку уже затолкали в салон, на заднее сиденье, и ее крепко держал немолодой мужик, тыльные стороны ладоней которого были испещрены синими разводами татуировок.
У Татьяны просто не оставалось другого выхода, кроме как подчиниться. Бросив тоскливый взгляд в широкую спину обеспечивающего оцепление гаишника, она полезла в салон.
Ее тут же подпер второй крепыш, тот, который держал Настеньку. Первый же прыгнул на переднее сиденье, и машина тут же сорвалась с места.
– Але! Никитич?.. Это я, Аким! Все по уму, бабенку прихватили! Да, с дитенком! Что с ними делать? Ага, понял!
– В наш? – уточнил водила. – Или к этому?..
На его лице появилась брезгливая гримаса. Он явно не испытывал большого желания ехать в офис "этого".
– В наш! – успокоил его Аким. – Никитич сам с ней потом поговорить хочет!
Не оборачиваясь назад, он слегка качнул квадратным подбородком в сторону Татьяны.
Машина мчалась по улицам города, разбрызгивая колесами жидкую грязь. Негромко играло радио "Шансон", и в такт какому-то очередному блатному шлягеру пританцовывали по рулевому колесу пальцы водителя. Все молчали. Молчала и Татьяна. Она понимала, что о чем-то просить и что-то объяснять – занятие бесполезное.
Она не задумывалась о том, какая судьба ждет ее. Ничего хорошего для себя она не ждала. Но вот что будет с Настенькой? Эта мысль не давала ей покоя...
2
Василий метался по городу из одного конца в другой, с одной окраины – на другую. Искал Татьяну с Настенькой. И не мог найти...
...Прямо с вокзала, как Василий и планировал, он отправился на квартиру матери. И хотя у него в кармане лежал запасной комплект ключей, у дверей позвонил. Мало ли что может подумать гостья... Может, она еще спит... Или в ванной, в неглиже... А тут – нате! Бесцеремонный хозяин...
Один звонок... Короткий, чтобы не действовать на нервы. Второй... Уже более долгий, настырный... Третьим длинным звонком Василий как бы намекал: "Люди, имейте совесть! Я уже черт знает сколько у дверей торчу!" И снова тишина...
"Наверное, спят крепко", – решил Скопцов, хотя в глубине души уже росло очень нехорошее предчувствие.
Достав из кармана ключи, Василий нарочито долго гремел ими, потом почти минуту "не мог попасть" в замочную скважину... И опять никакой реакции там, за дверью...
– Таня! – громко позвал Скопцов из прихожей. – Татьяна! Это я, Вася!
И вновь ответом ему была тишина. Тут уже Василий не церемонился – широко распахнув стеклянную дверь, вбежал в комнату. И остановился на пороге. Комната была пуста. Скопцов бросился во вторую – и там никого. Кухня, ванная, туалет... Пусто. Татьяна и ребенок будто в воздухе растворились.
В растерянности Василий плюхнулся на стул посредине комнаты. Неужели вчера Татьяна так и не поверила ему до конца? И, как только появилась возможность, просто сбежала? Так вроде не похоже на то. Вон постель разобрана, ночная сорочка лежит на измятой подушке. Спали здесь. И сумки, кстати, обе на месте. А если бы речь шла о недоверии, то убежали бы сразу после его отъезда. Значит, что-то другое. Но вот что именно?
Вышла за продуктами? Так вчера по дороге купили все необходимое из расчета на три-четыре дня!
Может, девочка заболела? Сказалось вчерашнее потрясение, поднялась температура... Татьяна, как и любая мать на ее месте, разволновалась, схватила ребенка в охапку и полетела к врачу? Очень может быть...
– Нет, ну не могла записку оставить?! – взрыкнул Василий. – Детский сад, бля!
Придется теперь сидеть и ждать их появления. Василий еще раз огляделся по сторонам и встал со стула. Телевизор хоть включить, что ли... Чтобы не так скучно было...
Он так и не дошел до "Панасоника" – остановился. Хлопнув себя ладонью по лбу, Скопцов застонал:
– Ой, мудак ты, Васька!.. Ну какой же ты мудак!..
Телевизор! Вот оно, ключевое слово! Надо было сразу сообразить, что случилось! Интересно, а с чего он взял, что в этом миллионном городе телевидение доступно ему одному?!
Василий моментально слетел на первый этаж и, прыгнув за руль своей "копейки", помчался в центр, к Дому офицеров. Ему понадобилось не больше пятнадцати минут, чтобы добраться до места. Ну не до самого места – автомобильное движение по улице было перекрыто с двух сторон, – и метрах в ста от точки назначения Скопцов, подчиняясь повелительному жесту полосатого жезла, был вынужден припарковать машину. Слава богу, хоть нашлось местечко у обочины!
Заперев автомобиль, Скопцов почти бегом бросился к толпящемуся у входа народу. Разумеется, здесь были коллеги покойного, бывшие и действующие, в форме и без нее. Кого-то из них Василий знал – на ходу пожимал руки, обменивался простенькими, ничего не значащими фразами. Кого-то видел впервые.
У знакомых Василий спрашивал, не видели ли они дочку Сумина. Ответ был однозначным – нет. Ее здесь не было. Конечно, никто ничего не комментировал – не то время и не то место, – но во взглядах, какими сопровождались ответы, явно просматривалось осуждение.
Не оказалось Татьяны и внутри просторного холла. Скопцов даже не осмелился подойти к гробу – ощущение вины перед покойным было почти непереносимым. А еще Скопцов, к собственному удивлению и даже некоторой растерянности, испытывал острое чувство утраты.
На кладбище он не поехал. Вернулся в квартиру матери, на что-то еще надеясь. Зря, конечно. За время его отсутствия там ничего не изменилось. Оставил на самом видном месте записку, в которой просил Татьяну позвонить в любое время, как только они вернутся, и номера своих телефонов. Впрочем, опять же ни на что не надеясь.
Потом бездумно ездил по городу, заглядывая в лица всех проходящих по улицам женщин. Домой направился только после того, как на приборной панели замигала красная лампочка топливного датчика.
Некоторое время сидел в машине у собственного подъезда. Пытался думать, но в голову ничего не шло. Он не знал, где нужно искать Татьяну и Настеньку. Наверное, прозвучит смешно, но неверующий Скопцов, который даже на войне не пытался заручиться поддержкой всевышнего, в эти минуты молил бога об одном – чтобы с ними не случилось беды.
Но рано или поздно, а это "большое сидение" должно было закончиться. Василий вышел из салона и склонился у дверцы, запирая ее...
