Ознакомительная версия. Доступно 15 страниц из 73
Попались, куда им деваться.
Не учел Михась, что вниз шли два эскалатора. Выбрав час пик, когда метро переполнено, он тем самым не усложнил задачу Анпилогову, а упростил – оперативник имел возможность спускаться по соседнему эскалатору в нескольких метрах от вроде бы обреченного Долгова и, конечно же, видел неуклюжие телодвижения Алика, когда тот выдергивал пакет с куклой из-под мышки у Долгова, когда, сбежав на несколько метров вниз, сунул этот пакет Михасю, а тот, суматошливо озираясь, спрятал его за пазуху.
Смешно все это и бестолково.
Один оперативник пошел за Аликом, второй стерег Михася, а еще двое подстраховывали одного и второго. Надежно сработал Анпилогов Иван Иванович, грамотно, можно даже сказать образцово-показательно. На курсах повышения квалификации эту его операцию наверняка будут разбирать по косточкам и учить юных оперов, как надо работать.
Но вся эта блестяще проведенная операция оставила Анпилогова в состоянии спокойном и даже несколько скучающем – уж слишком все оказалось простым, если не сказать примитивным. Однако, когда Михась в его кабинете заговорил о таинственном заказчике, которого он никогда в глаза не видел, заказчике, который вооружил их, вывел на клиента, так и не показавшись ни разу, – с подобным Анпилогов не сталкивался. Это было что-то новое, доселе невиданное, о подобном он не слышал даже.
И Анпилогов впал в азарт.
Походка его сделалась не просто легкой, можно даже сказать – стремительной. Войдя наутро в свой кабинет, он с такой силой потер ладони друг о дружку, что, окажись между ними спичка, она бы вспыхнула от той температуры, которая возникла между анпилоговскими ладонями.
Сначала он позвонил Долгову.
Тот оказался на месте.
– Здравствуйте, Николай Петрович! Анпилогов на проводе.
– Здравствуйте, Иван Иванович... Есть новости?
– Вы можете говорить?
– Да, я один.
– Как себя чувствуете?
– Терпимо.
– Это хорошо. А что касается новостей... Есть новости. Подъезжайте. Прямо сейчас.
– Через час буду, – ответил Долгов.
– И еще... Вы не увлекаетесь фотографией?
– Так чтобы очень, то нет... Мыльница у меня... Щелкаю иногда... Праздник, шашлыки, рыбалка... На таком вот уровне.
– Захватите снимки, на которых есть ваши близкие.
– Да я, в общем-то, только близких и снимаю...
– Жена, дети, соседи, сотрудники?
– Так примерно.
– Вот всех их и тащите ко мне. В смысле – снимки.
– Вы думаете...
– Постоянно! И только о вас, Николай Петрович.
– Неужели...
– Все возможно. И еще... никто не должен знать, что вы куда-то отправились со снимками.
– Но жена...
– Особенно жена.
– Ей-то я верю...
– И правильно делаете. Жене надо верить. Но не более того. Для всех у вас деловая поездка, вы скоро вернетесь, часа через два. Встреча с клиентом или, как вы там называете своих покупателей, поставщиков... Кстати, в отпуск у вас никто не собирается?
– Да поговаривают некоторые... Лето, Иван Иванович.
– Жду через час, – и Анпилогов, положив трубку, опять с силой потер ладони друг о дружку. Этим движением он как бы подводил итог каждому своему шагу. – Мы встретимся с тобой, дорогой, мы обязательно встретимся! – проговорил Анпилогов вслух, и опять глаза его сверкнули огнем, который кроме как сатанинским и не назовешь.
Зазвонил телефон.
– Слушаю! – сказал Анпилогов, сорвав трубку – он теперь все делал легко и порывисто.
– Наташа? – прозвучал в трубке неуверенный мужской голос.
– Какая Наташа... – растерялся Анпилогов. – Меня зовут Иван Иванович!
– Значит, Наташа.
– А! – вспомнил Анпилогов. – Михась?
– Нет, я Паша.
– А! – опять озаренно закричал Анпилогов. – Как опер ты, оказывается, лучше меня!
– Какой есть...
– У тебя новости?
– Звонил наш приятель...
– И что?
– Торопит.
– О чем договорились?
– На этой неделе я пообещал совершить смертоубийство.
– Это правильно, – одобрил Анпилогов. – А чего тянуть кота за хвост? Я готов посодействовать. В меру сил, конечно. Ты как, духом тверд?
– Вроде того, что как бы...
– Хороший ответ. А твой подельник Алик?
– Не возражает.
– Приятель сказал что-нибудь о своих планах, намерениях? Как дальше жить собирается?
– Вроде уехать хочет... Отлучиться, говорит, надо.
– Отпуск? Командировка? В блуд решил удариться?
– Не уточнил, – уныло тянул Михась, опасаясь, видимо, обронить неосторожное слово. – Я посоветовал ему смотреть телевизор, читать газеты... Там все пропишут, покажут, оповестят... У нас это дело налажено.
– Не сказал, куда именно едет?
– Он старается не говорить лишнего. По мне, так и о своем отъезде он напрасно сказал.
– Почему? – спросил Анпилогов.
– Отъезд – это тоже след... Мне так кажется.
– Слушай, Михась... Ты где-нибудь работаешь?
– Да вроде того, что пока... Не складывается.
– Если ты еще раз ляпнешь что-нибудь похожее, то я знаешь, что с тобой сделаю... Знаешь, что я с тобой сделаю...
– Ну?
– К себе в отдел тебя заберу. Хочешь?
– Да вроде того, что оно, как сложится... Если он не дурак, то он не должен никуда уезжать, ему надо только сказать, что уезжает. Если, конечно, не дурак... А если уедет на самом деле, то дурак. Он ведь живет среди людей... Есть друзья, женщины, работа... И все будут знать, что он куда-то уехал... Нет, плохо это.
– Ты после обеда свободен?
– Так я, вроде того, что всегда свободен.
– Помнишь, где я вас с Аликом высадил с машины?
– Ну?
– Вот там и встретимся. В три часа. С Аликом и приходите.
– Что-то намечается?
– Ты же сам сказал – смертоубийство, подготовиться надо, дело не шуточное.
– Пивко не помешает?
– Лучше после нашей встречи. Выдержишь. Там Фатима недалеко, пострадайте немного. Потом у нее и утешитесь. Договорились?
– Пусть так.
– До скорой встречи, Михась! Ой, прости... пока, Паша! – Так, – сказал Анпилогов и положил трубу. Вытянув перед собой руки и сжав кулаки, он с силой установил их на столе – точь-в-точь, как на знаменитом портрете академика Павлова. – Упала на террасу тень, огни зажглись в тумане, – нараспев произнес он не менее знаменитые строки Вертинского. – Упала на террасу тень... Огни зажглись в тумане, – повторил Анпилогов. – Встретимся мы с тобой, дорогой... Век свободы не видать – встретимся! И на старуху бывает проруха. И на каждого мудреца довольно простоты, дорогой! Если уж Михась почуял в тебе врожденную дурость, то мне-то, Анпилогову Ивану Ивановичу, мне-то и сам бог велел! Ты сам ко мне придешь, придурок малосольный! Ты придешь и скажешь... Иван Иванович, скажешь ты, бери меня, я вся твоя... Вот что ты мне скажешь однажды... И сделаешь меня счастливым до конца дней.
Ознакомительная версия. Доступно 15 страниц из 73
