предложить никаких объяснений, которые она бы приняла.
Этим вечером я разговаривала с Шему и Асувемой – с каждым, разумеется, в отдельной комнате. Я сказала им обоим, что иногда есть важные причины изолироваться от общей жизни. В некоторых случаях их жертва спасет остальных. В других они будут избавлены от обстоятельств, которых не заслуживают. Я послала каждому воздушный поцелуй, сказала им спать и заперла дверь до утра.
Мика, два года спустя
На своем компьютере я использую мастер-пароль. Его нельзя нигде записывать, потому что, если тебя взломают, доступ к электронной почте, банковским счетам, рабочим сайтам и даже покупкам продуктов будет открыт для всех. Мой пароль зафиксирован в памяти. Это избавляет от необходимости вводить логин и пароль для всех платформ и приложений, которые я использую.
Приложение для удаленного общения, которое мы разработали два года назад, было единственным, что помогло моей компании пережить кризис. Люди по-прежнему хотят общаться, особенно когда они вынуждены держаться друг от друга на расстоянии. Даже когда ограничения были сняты, приложение осталось популярным.
В этом году у нас не будет встречи с однокурсниками – ни дистанционно, ни лично. Слава богу! Одна только мысль о том, чтобы пытаться не замечать слона в комнате, невыносима. Сомневаюсь, что когда-нибудь увижу их снова.
Кларк играет в счастливого семьянина в Канаде, и удачи ему. Он убежал в самое далекое место, которое смог найти, чтобы не было даже намека на визиты гостей. Не то чтобы кто-то из нас пытался. Ведь он был первым, кто сбежал.
Ловиса написала в групповом сообщении, что будет в Женеве всего неделю, а 30 декабря улетит обратно в Малави, чтобы провести Новый год со своей командой волонтеров. Она потрясающая женщина. Повезло же ее новой «семье» уязвимых подопечных с такой Матерью Терезой! Я написал ей в ответ, поздравив с Рождеством и Новым годом. Гаэль отправила смайлик с поднятым вверх большим пальцем. Больше никто не ответил.
Чтобы знать, что происходит с Симоной, вам нужно читать определенные сайты со сплетнями. Ее второй муж входит в совет директоров одного из крупнейших банков Швейцарии. Даже если бы событий двухлетней давности не произошло, она бы в конце концов бросила нас. В круг ее общения не входят бывшие однокурсники тире соучастники.
Единственная, кто меня беспокоит, – это Гаэль. Журналисты с хорошей памятью и эмоциональным интеллектом рано или поздно доходят до всего сами. Вот почему я поддерживаю с ней связь, отправляю ей глупые мемы о текущем состоянии европейской политики и поздравляю с днем рождения. Если у нее есть какие-либо вопросы о том, что произошло первого января два года назад, я хочу, чтобы она сначала спросила у меня. Ради ее же блага, я надеюсь, она никогда этого не сделает.
Пароли должны быть запоминающимися, но не очевидными. Бессмысленными для всех, кроме нас пятерых. У меня это 1999НечетЧисл2019.
Гаэль, два года спустя
Когда теряешь друга, испытываешь странную грусть. Не из-за внезапной смерти или неизлечимой болезни, а из-за обычного осознания: он хочет, чтобы ты исчез из его жизни. Когда Кларк сказал мне, что приедет навестить меня в Брюссель, это было сказано, чтобы смягчить удар. Он хотел уйти навсегда. Это было больно, но я не могу его винить.
Моя привычная связь с Ловисой и Симоной оборвалась, как и дружба с ними. Мы были сестрами во всем, кроме крови, а теперь, меньше чем за двадцать четыре месяца, они стали просто дальними знакомыми. Это ранило всех нас. Ловиса все свои материнские чувства вложила в работу, и те, кому помогает это огромное сердце, – очень счастливые люди. Чувства Симоны, если их можно так назвать, полностью сосредоточены на ней самой. После того как пандемия закончилась, я ездила в Женеву более полудюжины раз по работе, но ни разу не видела ни одну из них. Будущими встречами и не пахло. Вся наша близость была основана на заблуждении. В чем смысл?
Мика и я остаемся в контакте, хотя и не в тесном. Это логично. Он хотел, чтобы нас связала тонкая ниточка, чтобы, когда я со всем разберусь, я поговорила с ним. Он недооценивает меня. Я давно во всём разобралась и даже ушла на два шага вперед. Если бы мне нужно было разоблачение, Мика стал бы последним, к кому я пошла.
Симона и Ловиса думали, что я купилась на их историю. Мика не был уверен. Кларк знал, что нет. Он понимал меня лучше, чем большинство. Вот почему он сразу уехал. Он предположил, что если до меня еще не дошло, то это не займет много времени. У меня до сих пор сжимается горло от того, что он запер меня в моей спальне, пока они делали то, что делали, и избавлялись от улик. Он дал мне бутылку «Бейлиса» и алиби. Он убедился, что меня там не будет.
Я никогда не узнаю наверняка, как именно они это сделали. Честно говоря, я предпочитаю не додумывать. Это было непросто: у Кларка рука была зафиксирована, а у Ловисы забинтована, поэтому я предполагаю, что Мика был рабочей лошадкой, а остальные работали на подхвате. Мое расследование показывает, что минивэн был возвращен компании по аренде автомобилей первого января в 09:47. Камеры видеонаблюдения показывают, как высокий мужчина европейской внешности бросает ключи в почтовый ящик. Сзади подъезжает «вольво»; водитель выходит и садится на пассажирское сиденье. Высокий мужчина садится на водительское сиденье, и они отъезжают. Их лица расплывчаты, а номерной знак «вольво» удобно скрыт снегом. Если не знаешь их, никогда не сможешь идентифицировать. Качество видео было дерьмовым, но я узнала обоих.
Тело, насколько мне известно, так и не было найдено. Поверьте мне. Я до сих пор проверяю каждый швейцарский новостной сайт, прежде чем открыть электронную почту. Я бы знала. Ни одного неопознанного трупа смуглокожего мужчины не находили ни на лыжных склонах, ни в расщелине, ни где-то под валуном, ни даже на дне озера. В один прекрасный день это случится. И тогда, возможно, всё будет кончено. Или не будет.
Я знаю, что они сделали. Я не знаю как, но прекрасно понимаю почему. Потому что я хотела сделать то же самое.
Что касается продолжения этого как истории для статьи, никаких шансов. Не потому, что она не заслуживает освещения в печати, – да это чертова золотая жила. Я просто не могу рисковать. Каким дерьмом нужно быть, чтобы заложить своих друзей? Какой дурой, чтобы подставиться? Как далеко зайдут мои старые приятели, чтобы сохранить свой секрет? Я думаю, что для себя могу
