он смотрел тогда, когда собрался впервые провести меня в Аэр. — Только не закрывай глаза, и если вдруг что не понравится или покажется странным, говори.
На какое-то мгновение я испугалась, что действительно может случиться что-то опасное. Но потом решилась. Это же ветер! Я с детства верила, что он никогда не причинит мне вреда!
— Давайте! — я решительно тряхнула волосами. — Только не забудь спеть про истину!
— Боюсь, будет неважно, о чём я пою. Ты всё равно не поймёшь, — немного печально покачал головой Лезар, а потом…
Сначала мне показалось, что он запел. Вроде даже намёк на голос был, на какие-то слова, хотя я совершенно не помню, шевелил ли он губами. Но почти сразу же изображение стало расплываться, и я застыла, вытаращив глаза и пытаясь сфокусироваться.
В голове был миллион голосов. Миллиард. Всех возможных — от детских до скрипучих старушечьих. Все они пели, причём что-то одно, но ни одного слова было не разобрать. Что-то медленное и печальное — и в то же самое время весёлое и задорное. Эта песня была обо всём сразу, и поэтому её нельзя было понять.
При этом на заднем плане был негромко слышен духовой инструмент — я подумала, что это бамбуковая дудочка. Сухой, глубокий, обволакивающий звук. Я уверилась в этом, когда увидела перед глазами высокие стебли. Они загадочно шелестят и едва слышно гудят от дуновения ветра, и получается, что всё поле гудит. Они раскачиваются, мерно и неспешно. Где-то вдалеке — я вижу сквозь стебли — человек стоит спиной, старый, седой… он разворачивается, смотрит на меня, а глаза у него — как светло-фиолетовые кристаллы…
— …постоянно играете с людьми, даже не думая о последствиях! — рассерженный голос Катриши.
— Да ерунда всё это, никто не сходит с ума по-настоящему! — это Полиан. — Просто картины всякие видят… может, Лин расскажет, что видела. Лин! Эй, Лин!
— Ангелина!
Меня трясли за плечо. Я разлепила глаза и поняла, что лежу спиной на мягком диване, а надо мной склоняются четыре головы.
— Я что, малодушно упала в обморок? — я приподнялась на локтях.
— Нет, просто закрыла глаза и медленно осела в полудрёму, — Лезар взял меня за плечо и помог ровно сесть. — Ну что, не болит голова?
Я прислушалась к себе.
— Нет. И с ума я вроде не сошла. Песнь… — я повернулась к старшему другу. — Это ведь ты пел, да? — кивок. — Я слышала очень много голосов, твой не смогла бы выделить при всём желании. И видела… бамбук раскачивается…
Сейчас казалось, что я видела больше. Миллионы образов. Слишком много, чтобы о них рассказать, да и были это такие мелкие детали, что я не видела смысла перечислять их.
Больше петь при мне никто не захотел. Да и я не жаждала снова это услышать. Это очень странное чувство, похожее на сумбурный сон. Интересное, но слишком насыщенное, чтобы брать сразу много. От него устаёшь. Я стала мало говорить, реже смеялась, хотя мне не было скучно и я вовсе не хотела уйти домой. Может быть, песня настроила меня на лирический лад. Состояние было такое, будто я недавно проснулась и сейчас пытаюсь собраться с мыслями, а в глазах мелькают детали из сна.
Когда стемнело, Эльгасс и Катриша ушли, растворившись в воздухе перед нашими глазами. Сообщили, что отправились гулять, может, потом зайдут. Мы продолжили беседу уже втроём, развалившись на диванах, как ленивые червяки. Наверное, моё пассивное настроение передалось и Полиану с Лезаром.
— А знаете что? — я решила, что самое время для философских разговоров и откровений. — Когда я вас ещё не знала, у меня была навязчивая идея: ветер живой, — я лежала головой на подлокотнике и смотрела в потолок. — Правда, я тогда не знала, что он не один, что есть множество вихрей, которые ходят среди нас… но я всегда разговаривала с ним, рассказывала что-то. Порой жаловалась на жизнь… думала, что он слышит меня и отвечает, и оберегает от невзгод…
Ребята молчали. Конечно, они не спали — ведь вихри никогда не спят.
— Ещё я верила, что ветер на самом деле — живой поток воздуха. Ну, то есть когда я чувствую дуновение, он рядом и гладит меня по щеке. Глупость, правда? — я усмехнулась. — Но я была уверена, что могу отличить какой-то особый ветер от всех остальных, и знала, что именно этот — живой. Верила… потом познакомилась с вами и поняла. Это просто кто-то ходил в Аэре по своим делам…
— Не обязательно просто, — возразил Лезар.
— В смысле?
— Бывает такой особый ветер, направленный именно на тебя, и он может быть даже не связан с движеним вихря. То есть вихрь может просто сидеть в нашем мире, или лежать…
— Ты же говорил, вы не умеете смотреть из своего мира, — я чуть повернула голову к другу. Он сидел, опёршись спиной о спинку дивана.
— Мы не можем смотреть из Аэра, это так. Но если долго думаем о каком-то конкретном человеке, уверен — он может это почувствовать. Например, дуновение…
— Лезар, — сказал Полиан.
— Ты хочешь сказать… — я села. Внимательно посмотрела на Лезара, потом на Полиана, который выглядел настороженным. — Кто-то в Аэре думал обо мне, и я это чувствовала?
— Если ты отличала особый ветер от других, может быть, это и был не простой ветер.
— Но… не видел? Не наблюдал?
— Нет. Мы этого не умеем.
— И это был не кто-то, — на этот раз уже Полиан удостоился настороженного взгляда друга. Такое чувство, что они коснулись запрещённой темы, и теперь каждый должен следить за товарищем — не скажет ли тот лишнего слова. Однако по очереди именно эти лишние слова и произносили.
Лезар посмотрел на меня. Так, как будто я должна была уже обо всём догадаться.
— К… кто-то из вас? — очень тихо и осторожно спросила я. И, честное слово, даже не знаю, хотела ли я услышать положительный ответ.
Лезар вздохнул. Полиан нахмурился, скрестил руки на груди. Оба они понимали, что я уже слишком много услышала. Теперь либо замять тему, либо не застревать на мелочах.
— Всё равно пришлось бы рассказать, — заметил Лезар. Полиан фыркнул. Я молчала, и казалось, будто сижу на иголках. — Один юный ветерок как-то раз заскочил в ваш город и наткнулся на тебя. Ну, как наткнулся — увидел вдалеке. Если не ошибаюсь, тебе тогда лет тринадцать было. Он пришёл потом ещё раз, и ещё, и каждый раз старался подойти поближе, но так, чтобы ты его не видела. А потом прибежал ко мне и заявил, что
