сюда. Я буду доплачивать тебе. Прибавку к зарплате. Пятьсот рублей в месяц. Пойдет?
Грешников чуток пришел в себя.
— Ах ты сволочь, — прохрипел он. — Как ты это сделал? Цикада в курсе?
Я помотал головой.
— Ты меня слышишь? Эгей! Ты никого не трогаешь. Ни меня. Ни Цикаду. Ни дежурную на этаже. Они не были в курсе. Я использовал их втемную. Если тронешь, я отправлю записи. На Лубянку. Ты меня понял?
Грешников опустил голову. Подумал. Потом поднял.
— Тысячу рублей. В месяц.
Вот паскудство. Ладно. Пойду навстречу. Главное, первый шаг сделан.
Я загнул указательный палец. Потом средний.
— Хорошо. Тысячу. Но это только первый плюс сотрудничества со мной. Есть и второй. Я нарыл интересное дело. Если ты его закроешь, то получишь награду. И благодарность начальства.
Грешников молча ждал. Смотрел на меня.
— Картина «Святой Марк», — сказал я. — Тебе что-нибудь говорит это название?
Грешников подался ко мне. Глаза зажглись неподдельным интересом.
— Только не говори, что ты нарыл что-то по ней. Уже полгода на контроле у руководства. Украдена из музея имени Пушкина. Сначала работало МВД. Ничего не нашли. Потом дело передали нам. Разрабатывали двух иностранцев. Искусствоведов. Похищение для коллекции. На запад. Но не прошло.
Я кивнул.
— Можешь доложить. Есть продвижение. Я нашел человечка. Скорее всего, картина у него. Он ищет покупателя. Хочет продать иностранцам.
Грешников схватил меня за руку.
— Кто он?
Я осторожно высвободился.
— Спокойно, Илюша, спокойно. Я тебе дам весь расклад. У меня с ним назначена встреча. Ты лучше пробей его пока что. И доложи руководству. Договорились?
Грешников потряс меня за грудки.
— Ну, Витя, ну Одиссей! Что же ты сразу не сказал? Я бы тогда к тебе вообще не прикоснулся. Плевать о записи. Пусть остается. Если я эту сволочь схвачу, расклад совсем другой будет. Мы с тобой подружимся.
Ага, как же. Подружился волк с овечкой. Запись всегда нужна. Как гарантия безопасности.
Я рассказал, как выглядит Серегин. Предположил, что он работает в мастерской. При Пушкинском музее. У него и хранится картина.
— Только смотрите, — предупредил я. — Осторожно. Не спугните его. А то ударится в бега. А картину уничтожит. И все. Ищи-свищи. Лучше давайте возьмем с поличным. Когда он картину продаст. Подберите какого-то сотрудника. Похожего на иностранца. Чтобы он выступил в роли покупателя. Я всю сделку проверну. И мы возьмем его. И картину спасем. Я ее знаю. Это очень ценная вещь. Дорогая. Так что, не надо торопиться. Хорошо?
Грешников кивнул. Отпустил меня, бросился к двери. На ходу ткнул в меня пальцем.
— Все, договорились. Я иду докладывать начальству. Через час встретимся. Я тебе найду «иностранца». Без меня на встречу не иди. Все обсудим и решим. Мы берем операцию.
И выскочил из ванной. Я пошел следом. Тоже вышел из номера. Вслед за Грешниковым. И отправился искать директора.
Хотя вначале надо бы решить с пленкой. Сделать копии. Но у меня мало времени. Надо сделать всю текучку. И найти парней.
Данилова нет. Уехал в обед. По делам. Никто не знает, куда. Вместо этого, я встретил зама Коловратова. Тот скептически улыбнулся.
— Ну, как дела, Одиссей? Хоть одного покупателя нашел?
Мы сошлись в вестибюле. Неподалеку лифты, там толпы иностранцев. Диванчики с посетителями. Горничные туда-сюда ходят.
Администратор за стойкой ресепшн. Посматривал в нашу сторону.
Я позвал зама в сторону.
— Пошли куда-нибудь. Деньги отдам.
Коловратов округлил глаза.
— Какие деньги?
Я усмехнулся.
— Ваши. За товар. Мы же договорились. Я уже все скинул. Получите вашу долю. Распишитесь в получении. Как говорится.
Зам огляделся. Потянул меня к лифтам. Мы поднялись наверх.
Вместе с нами в лифт зашли двое иностранцев. Немцы из ФРГ. Бундесы на сленге фарцовки. Между прочим, я вчера с ними общался. Договорился насчет доставки. У них через неделю приезжает команда ватерполистов. И каждый привезет гору шмоток.
— Как дела? — с улыбкой спросил один. На немецком. — Все в порядке? Наш уговор в силе?
Я чуток понимал язык. Кивнул. Ответил на ломаном языке Гете и Канта:
— Все хорошо. Все в силе. Сейчас не могу говорить. Я не один.
Немцы понимающе кивнули. Замолчали. Вышли из лифта. Обменялись со мной заговорщицкими взглядами.
— Что они сказали? — спросил Коловратов. — Ты их знаешь?
Я покачал головой.
— Спросили, как пройти к мавзолею. Я объяснил. Первый раз их вижу.
Коловратов погрозил мне.
— Ох, и шустер. Ох, шустер. Кто тут хозяин, мы или ты? Смотри, Витя. Не переступай черту.
Лифт тряхнуло. И мы остановились. Вышли на нужном этаже. Вошли в кабинет Коловратова. Он сел за стол. Протянул руку.
— Давай.
Я вытащил деньги. Передал заму.
— Все, как и договаривались. Ваша доля. Товар хороший. Будет еще, зовите. Покупатели имеются.
Зам пересчитал деньги. Быстро и сноровисто. Чувствуется опыт.
Удивленно покачал головой.
— Ты, смотри-ка. Мы думали, ты не успеешь. Ну хорошо. Молодец, Одиссей. Работай. Мешать не будем. Все иностранцы теперь твои.
То, что надо. Я выскочил из кабинета. Здесь со всеми делами покончено. Я снова побежал к лифту. Вызвал. И поехал вниз. К выходу.
Там выскочил на улицу. На сегодня хватит «Интуриста».
Добрался до «Березки». Нашел Бочку. Тот прогудел:
— Что-то Ракета так и не появился. У меня люди стоят, ждут.
Я отдал ему рюкзак с магнитофоном.
— Ясно. Значит, так. Пусть приезжают по этому адресу. Через полчаса, — я написал адрес рядом с нашей хатой. На клочке бумаги. — Их там встретят. Я или Паша. И проведут на точку продажи. Твои проценты потом получишь. А потом иди. И сделай десять копий этой записи. Ничего только не испорти. Понял? Это очень важная запись. И это… Желательно, чтобы никто не слышал. Там неприличное кое-что записано.
Бочка кивнул. Повторил про себя. «Отдать адрес. Отправить клиентов. Сделать копии. Не слушать». Чтобы не забыть, видимо.
— Я приеду сюда вечером, — сказал я. — Тогда и разберемся, как с тобой дальше быть. Если все сделаешь, как надо, беру тебя.
А сам помчался на хату. На такси. С горящими от бешенства глазами.
Всюду дорогу таксист болтал насчет машины. Как он обслуживает свою любимую «ласточку». Холит ее и лелеет. Я слушал вполуха.
Выскочил за пару кварталов. От нужного места. Побежал дальше бегом. Как ошпаренный. Ворвался в подъезд.
Мгновенно поднялся наверх. Перепрыгивал через три ступеньки разом. На каждом шагу.
Стены, кстати, давно не крашеные. Надписи углем и мелом. Вроде «Ваня дурак» или «Светка, я люблю тебя».
И забарабанил в дверь. Думал, что никто не откроет. Или, наоборот, откроют другие люди.
Но нет. Дверь открылась. За нею стоял сонный Алекс.
— Вы чего не трубку не берете? — рявкнул я с порога. — Офонарели все, что ли? Я тут уже с утра звоню. Надрываюсь. Что такое? Вы спите, что ли?
Ворвался в квартиру. Алекс пошел за мной. Почесывая щеку.
— Да мы не слышали, — пробормотал он. — И да, спали, как собаки. Работали до шести утра. А потом отрубились.
Я влетел в спальную комнату. Товара нет. Только упаковки и коробки. Обрывки бумаг. Изрезанные куски бечевки. И Ракета с Пашкой. Спят, как убитые.
— Где товар? — я обернулся к Алексу. — Куда подевали? Вы с ума сошли? Там клиенты скоро прибудут. Новые.
Алекс застонал. И снова потер измятую щеку.
— Нету же товара. Все распродали. Ничего не осталось. Я же говорю, работали до утра. Клиентов море.
Я пихнул Ракету.
— Вставайте, бездельники. Уже полдень. Пару часов давно хватило бы. Чтобы выспаться. А вы до сих пор спите. Быстро дуй в «Интурист» за товаром. Вернее, сейчас вместе со мной поедешь. Заберешь товар и рванешь сюда. Тут уже новые клиенты навострились. Сегодня тоже работаем.
Ракета хмуро поднялся. Пашка встал, не глядя.
— Мы тут чуть не сдохли вчера. Товара не осталось, — пробурчал он. — Отдохнуть не можем. Не жрамши. Не спавши. Нельзя так пахать. Я не могу так.
Хм. Это другое дело. Усталость персонала. Конечно, нельзя работать на износ.
— Я понимаю, Паша, — я подумал. — Ну-ка, дайте вчерашний заработок. Я сейчас посчитаю его.
Алекс принес толстую пачку денег. У меня полезли глаза на лоб. Ого, так много? На этой мелочевке?
Да тут полсотни тысяч. С учетом заработка за технику я уже почти подобрался к сотне тысяч. Так можно и успеть заработать двести.
Я быстро посчитал. Нет, маловато. Тридцать две тысячи пятьсот семьдесят пять рублей. Отсюда еще надо отдать Окуню. И сейчас ребятам.
Я выделил каждому по тысяче.
— Это небольшой аванс. Так сказать. Завтра будете отдыхать. Тратьте, как хотите.
