болит. Но… Как-то тянет, и постоянно чешется — я уже ногтями обшкребла вокруг всего бинта! А ещё зудит.
— Ага. Угу. Понятненько. Ну-ка, садись на табурет. — миссис Ренилла грозным взглядом смела в кучу и выбросила в открывшуюся и сразу захлопнувшуюся форточку крошки, которые не успела вытереть Сэра: «Пусть и птички поедят».
Затем учительница разложила на досках баночки и коробочки из принесённой на плече сумы. Если бы Сэра не знала, что та — поистине безразмерная, могла бы и удивиться обилию всего…
— Так, немного берёзового дёгтя… Теперь — зверобоя… Мёд и медуница. — учительница смешивала густую массу деревянной ложечкой в маленькой плошке прямо на глазах, коробочки и баночки как всегда подлетали к рукам сами, — И ещё кое-что… Не смотри так — рецепт запишешь потом. Понюхай-ка!
Запах… Очень знакомый! Привычный! Да это же…
— Мазь Вишневского!
— Верно. Только — не «мазь», а «бальзамический линемент». Так оно вернее будет. А открыли его, если хочешь знать, ещё древние Финикийцы. Только они готовили на основе оливкового масла… Так что всё новое — хорошо забытое… Или — скрытое старое!
А вот с антибиотиками у нас проблема. И тебе, если хочешь пожить подольше, лучше не пользоваться вообще! Догадываешься — почему?
— Вроде, да. Там, внутри больного, вроде бы у микробов… Или бактерий — тоже вырабатывается… Типа иммунитет на антибиотик — ну, у тех, кто выживает… И потом нужны всё более и более сильные антибиотики — а они уже вредят самому иммунитету!
— Хм! «Типа»! Отвыкай от жаргона — ты Ведьма. Нам не по статусу. Ладно, грубо, но в-принципе правильно. Только не «вредят» — а просто ведут к его ослаблению вплоть до полного… Так. Ну, выглядит неплохо. — миссис Ренилла разбинтовала, наконец, руку, и отделила слегка присохшую пропитанную засохшей кровью накладку. Сэра почти не ощущала её мягких и заботливых пальцев.
Теперь и она посмотрела на рану.
А что — никогда бы не сказала, что ещё накануне здесь шёл разрез в палец глубиной! Только толстая припухлость и глянцево отблёскивающий остатками мази рубец.
— Ух ты!.. Здорово! Наверное, и шрама не останется?..
— Нет, шрам-то останется в любом случае… Ладно, терпи — буду стирать! — миссис Ренилла принялась удалять остатки старой мази тампоном из корпии — марлю она игнорировала принципиально. Сэра зажала губы зубами — действительно, неприятно. Словно по краю чашки водят ложкой…
Миссис Ренилла наложила щедрой рукой новой мази, прихлопнула её раскатанным для мягкости в руках листом… э-э… Ага — это — бессмертник! — и аккуратно забинтовала всё новой хлопчатобумажной тряпицей:
— Вот. Имей в виду: слишком плотно — будет затекать, слишком слабо — съедет. А слишком много слоёв — задохнётся. Завтра снимешь сама. Утром. И — бонус! Мэтр Гриф — только послезавтра! А сейчас — лучше лежи… Хотя бы до обеда! Большая потеря крови перестаёт ощущаться только на третий день. Ладно, счастливо оставаться. Ухожу спокойно — о тебе есть кому позаботиться! Евграф Лукич! Чао! — учительница помахала в сторону печки.
Из пода высунулась маленькая волосатая ручка, тоже помахавшая:
— Миссис Ренилла! Чао! А чай с тульскими пряниками?
— Спасибо. В следующий раз. Ну, до свиданья.
Сэра вздохнула, только когда за миссис Рениллой закрылась дверь.
Вновь опустилась на табурет. Ф-фу… Что-то действительно, тяжело как-то…
Правда, мэтр Дониёр тогда сказал, что человек может драться, даже если потерял до литра из своих пяти-шести… Но из неё вышло не больше полулитра. Хотя и это — многовато! Потому что даже из доноров откачивают за приём не больше трёхсот кубиков…
Ладно. Ей конкретно сказали, чтобы отлёживалась, и не строила из себя двужильную. Ну, если и не сказали — то намекнули. Вот она и не будет. Строить.
Покачиваясь, она перебралась на кровать. Отвернулась к стенке. Расслабилась. Прохладно всё же. Может, затопить печку — а то сырость от этого тумана.
Тут же она почуяла, как её накрывают старой шкурой от тулупа — О! Хорошо!
— Спасибо Лукич! Сама бы не додумалась — устала… Или и правда — так ослабла… Спать хочется. — глаза как-то сами собой слипались, — И голова… Слегка кружится.
— Да чего там… Спи себе, грозная Ведьма — завтра снова… Учёба. А сегодня — покой! Хамви! Хамви, морда твоя бобровая… Куда полез говорю — не мешай!
Она ощутила, как, приподнимая край тулупа, сбоку к ней влез и приткнулся кто-то маленький и тёплый. Хамви. Хамви…
— Да ладно уж, Лукич, я постараюсь лежать смирно. Не придавлю его…
— Ну хорошо, хорошо… Спокойной… э-э… Спокойного дня!
Она провалилась в тёплую и какую-то по-домашнему уютную темноту.
Обедать Сэра села только в пять часов — всё это время мирно проспала!
Лукич весьма довольным тоном посоветовал вначале почистить зубы — она так и сделала. Вот. Никакого запаха. Теперь обедать оказалось куда веселей.
На горячее Лукич приготовил кавардак — в старинном чугунке слои картошки аккуратно перемежались тонкими слоями мяса, и всё это оказалось щедро залито восхитительным соусом из помидор. (Не иначе, как успел снова засадить ими крохотный огородик, раньше бывший за дровяным сараем!) А уж пахло!.. Тоже какими-то травами. Чабрец, что ли?..
— Лукич! — поев, она откинулась бы на спинку, но у табурета её не имелось. Она срочно вырастила её из задних ножек, — А где ты научился так замечательно готовить?
— Где-где… Да здесь же. Под печкой. Если слушать и нюхать — рецепт получается куда точней, чем записанный на бумажке… Вот я и храню. В голове.
— Ух ты… Лукич… — ей в голову пришла интересная мысль, — А записать такие рецепты ты не хотел бы? Вот была бы замечательная поваренная книга! Причём — для всех!
Под печкой долго молчали. Сэра поняла:
— Лукич! Извини, что спрашиваю. Ты… Не хотел бы научиться писать теперешними буквами? — она не сомневалась, что он и старые-то «яти» да «буки» вряд ли знал, но постаралась спросить потактичней.
Теперь пауза оказалась куда короче:
— Хм-м… А что — хорошая, по-моему, мысль… Это можно бы.
— Ну тогда подожди, я сейчас уберу со стола, да и займёмся!
Со стола она убрала по методике миссис Рениллы: продукты и тарелки мысленно транспортировала в холодильник и мойку, крошки — в форточку.
После чего вообразила свою потрёпанную Азбуку и толстую большую тетрадь с ручкой:
— Лукич! Пожалуйста выходи.
Он сел напротив, несколько сдержанно поглаживая окладистую бороду — явно смущался. Ну, она уж постарается. Открыв первую страницу, она показала:
— В компьютере буквы стараются писать теперь без всех этих завитков и красивостей — попроще. Поэтому и мы начнём с самых
