— будешь мне теперь заместо сына, чтоб одной в старости не быть. Или это она его гнала, а он решил заместо сына быть? Хм… Ну неважно. Девчушка-то, дочка и внучка, значит, осталась же. Вот они её на два дома и вырастили. То у бабки живет, то у отца. Красивая! Я б на ней женился, но дядька — вы с ним говорили — сказал, что ноги повыдёргивает. Девчонка и так сирота, ещё меня, бездельника, ей не хватало. А я чего? Я-то очень даже ничего сам по себе. А, вот их дом же. Тёщи лекаревой.
Кипли похлопал Янкеля по плечу: смотри, мол, я же показываю, вот — и завопил:
— Эй! Эй! Хозяева! Дядька велел к вам гостей вести: они про покойничка вашего спрашивают.
Увернулся от старого, дырявого сапога, летящего ему в голову, скорчил рожу и учесал по своим бездельничьим делам, оставив путников наедине с хозяевами. Почти такими, как рассказывал Дэгри: крепкая тётка, правда, сейчас молчаливая и совсем не ехидная, сухощавый мужчина и совсем юная девушка, чуть моложе Янкеля, о которой слуга Горто не упоминал.
***
— Вот здесь он вот лежал, друг ваш, — хозяйка держалась настороженно, несмотря на все заверения, что за смерть Горто ни ей, ни её семье ничего не грозит, — с ножиком красивым в груди.
— С кинжалом, — перебил ее зять. — Он, госпожа, со дня на день должен был уже встать. Я хорошо его лечил. И если бы не свет и жара эти проклятые, может, и потом бы… Но без пригляда Рийин… не смог.
Лекарь вздохнул и тихонько, чтобы никто не слышал, добавил:
— Опять…
Но его услышали. Тёща нахмурилась и сказала твёрдо:
— И думать забудь. Нет твоей вины. Ни в этот раз, ни в этот. Есть такие дела, когда без помощи Сестёр ни один человек сил своих превзойти не сможет. Что ты мог сделать, если даже взгляд Рийин не пробился сквозь те тучи? И сейчас всё так же. Верно я говорю, госпожа?
Сольге кивнула молча. Даже если и можно было спасти Горто, то что теперь? Рийин ли тому виной или недостаток умения лекаря — посланника больше нет.
— Когда это случилось? — тихо спросила она.
Хозяйка задумалась.
— Как вот сказать теперь? Дни-то не считаем. Давненько, вскоре после того, как слуга этого господина пропал. Лошадей-то оставил, а сам исчез, как не было. Может тоже, того… А может и он господина, а?
— За помощью он пошёл, — подал голос Янкель. — А то как бы мы вас нашли?
— И то верно, — согласилась хозяйка. — Наши-то переполошились все, конечно. Всей деревней убивца искали, того ли, другого кого — ни следа, ничего. На своих не думали, конечно: ножик, кинжал этот, вон дорогущий какой. Не нашли никого, а покоя нет теперь: то ли убивец вернётся, то ли господина разыскивать станут… Ох, а лошади-то теперь как?
— Одну мы заберём — вернём семье, а вторую себе оставьте. За беспокойство, — поспешно перебила её Сольге. — Скажите, а где… Где вы его похоронили?
Лекарь с тёщей переглянулись, смутились.
— Простите, госпожа, в такую жару опасно держать тело без ледника, мало ли… Мы сожгли его, а прах сохранили вот, — лекарь показал на небольшой сундучок из-под лекарских флакончиков, — вдруг бы слуга вернулся. Или вот вы приехали.
— Спасибо, — Сольге захотелось расплакаться прямо здесь, но рано, рано, нужно было держаться.
— Хороший был господин, — вздохнула лекарева тёща, — уважительный такой. Иностранец, наверное?
— Тарандолец, — сказала Сольге.
— Шпион, значит, ага, тарандольский, — понимающе кивнула хозяйка, — как зять мой.
Лекарь не удержался, цыкнул и закатил глаза. Сольге стало смешно и горько, хотелось уже не просто плакать, а рыдать, выть, проклинать небо, Сестёр и весь мир разом.
— Сольге, — тихо позвал её Шо-Рэй, до сих пор молчавший. Она не ответила.
— Сольге, — повторил он громче.
— Что «Сольге»? — рявкнула она неожиданно даже для себя. — Что? Держать спину? Помнить, что я принцесса?
Маг кивнул в сторону двери. Там переминалась с ноги на ногу дочь лекаря, словно что-то знала, но не решалась сказать. А услышав имя она и вовсе перепугалась.
— Ты ведь что-то видела? — мягко спросил её Шо-Рэй. — Расскажи нам, пожалуйста.
Хозяйка дома дёрнулась было к ней, но и её собственный зять, и маг глянули на неё так, что бойкая тётка осеклась и осталась на месте. Девушка смутилась окончательно, смешалась и расплакалась.
Оказалось, что вскоре после исчезновения Дэгри, возле дома лекаря, что стоял на самой окраине деревни, появился незнакомец. Очень красивый незнакомец. Он был милым и обходительным. И нуждался в помощи — на руке его был глубокий порез.
— Вот, — сказал незнакомец и показал на ножны, — слишком острый кинжал.
Много ли нужно юной неискушённой девушке, чтобы её очаровать? Ох, совсем немного. Смущаясь и краснея, дочка лекаря рассказала, что отец её ушёл к раненому в деревню. И, если добрый господин подождёт, она проводит его. Но если торопится, то сама наложит повязку.
Конечно же, незнакомец торопился. Пока дочь лекаря обрабатывала рану и перевязывала его, он развлекал её разговорами. Задавал вопросы. Иногда. Но как-то так получилось, что девушка выложила ему всё. И про гостя в доме бабушки, и про исчезнувшего слугу. А потом, когда Горто нашли с кинжалом в груди, рукоять узнала и до смерти перепугалась — получается, это она указала путь убийце.
Рыдающую девушку утешали все. Кроме Сольге. Горе от потери вдруг обернулось в ней яростью против дочки лекаря: это она виновата. Она! Болтливая дурочка, деревенщина! Сольге изо всех сил сжала… чью-то руку. Янкель.
— Не надо, Сольге, — тихо сказал он, — девочка ни при чем. Авис мог узнать и иначе.
Ярость утихла. Не сразу. Но прохладная рука Янкеля не давала ей разгуляться, стискивала, успокаивала, выжимала до слёз.
— Ваше имя Сольге, госпожа? — робко спросила девушка. — Господин сказал… он ещё жил немного и сказал… Он сказал: «Передайте Сольге: есть четвёртая. Четвёртая». И ещё: «Никому не верьте».
***
Возвращались не спеша. Куда было теперь торопиться? Сольге ехала впереди. Она то заливалась слезами, то мрачно молчала, погруженная в своё горе. Янкель вёл на поводу лошадь Горто, но она и его собственная лошадь были, в основном, предоставлены сами себе. «Четвёртая, четвёртая… Что значит четвёртая?» — бормотал он под нос. Шо-Рэй может быть и рад был бы поразмыслить о чём-то о своём или попечалиться, но ему нужно было следить за Сольге, Янкелем и тем, что происходило вокруг.
А вокруг были следы. Много следов, словно жители целого города решили вдруг сменить место жительства и отправились
