вечером я расскажу обо всем. В том числе, что нам делать и кто пойдет на собрание.
— Предлагаю решить это всем вместе. Не пытайся тянуть эту ношу сам, десятник, — Спокойно, даже участливо сказал до сих пор молчавший Уру. Акургаль просто кивнул ему. Эмоции душили его, не давали сказать и слова из-за комка в горле. Их слова напомнили ему прошлое, вернули туда, куда он меньше всего хотел возвращаться.
— Вместе мы что-нибудь придумаем. Первый Отряд — это одна семья. Не забывай, Старший, — Улыбнулся ему Саргон.
К его сожалению, дела в группе были не настолько радостными и безоблачными, как он хотел показать. Особенно, если учесть рабов. Например, парочка безликих детей, Ян и Юн, в кои-то веки разделилась. Один из них старался как можно сильнее дистанцироваться от второго. Ведь к врагам отряда Ян (или Юн?) выбежал в одиночку, без своего товарища. И тот очень не хотел получать наказание просто за компанию.
Сам виновник торжества бежал впереди. Маленькая, сотрясаемая рыданиями фигурка вздрагивала от каждого прилетающего подзатыльника и подсрачника, который ему отвешивали великодушные победители. При этом в речи то и дело мелькали весьма кровожадные сюжеты возможного наказания. Прощать такой косяк рабу никто не собирался. Даже Хан, прежде защищавший каждого из своих товарищей по несчастью, отстранился от него и показательно игнорировал.
Не намного лучше чувствовал себя и горбатый носач Ксу Он еле-еле тащился в хвосте. Стонал от боли, не поспевал за остальными, но никого в отряде это не волновало. Местные жители страдали лукизмом даже в большей степени, чем их прошлое общество. Поэтому уродец, вызывающий отвращение одним своим видом, был просто обречен на прозябание.
В пылу боя ему от души зарядили по спине. Вряд ли случайно, скорее из здорового любопытства и желания сломать чужую вещь. Тем не менее, никого это не волновало. Акургаль только бросил на него короткий взгляд, убедился в его относительной целости и махнул рукой.
В итоге, из-за всех этих внезапных драк, волнений, обсуждений и прочего, общий темп группы серьезно снизился. Немудрено, что они опоздали на вдвое, если не втрое больший срок.
— Какая восхитительная наглость от подобных слизняков, — Встретил их злой, как собака, Ксин прямо у ворот.
Присутствующие рядом стражники из всех сил делали вид, что никого не видят и не слышат. Вероятно, Гвардеец Императора скрашивал время, капая им на мозги. Судя по свежему синяку на лице, психотерапию он проводил с помощью рукоприкладства. Известная истина о том, что если дать в морду — обязательно полегчает, среди жителей Форта цвела, пахла и колосилась.
Зато подошедшие новобранцы встретили нервного и пышущего злобой куратора радостными, почти придурошными улыбками. После едва-едва не состоявшейся бойни, культиватор перед ними проходил по разряду знакомого зла, а слушать его привычные оскорбления казалось чем-то чуть ли не ностальгическим. По крайней мере, Саргон, хоть и боялся наказания, окончательно расслабиться смог только в его присутствии.
— Этот недостойный слуга Старших просит прощения у Гунцзы за свою задерж… — Ксин не дождался даже ответа Акургаля. Тот как стоял, так и рухнул на землю от сокрушительного удара в живот ногой.
— Вы, полоумные, лишенные страха отродья, вздумали игнорировать мои приказы? — Воздух из его рта выходил с шипением, будто стравливали давление у котла, — Когда Нюйва создавала людей, мои предки появились из лёсса, предки ваших рабов — из глины и грязи, а вы сами из содержимого ночного горшка самых презренных червей, которые тогда ползали в первозданном мире! — Выдал он тираду и добавил еще несколько эпитетов.
Вот только у самого Саргона сложилось странное впечатление: будто их куратор и сам в курсе, что перегибает палку, поэтому пытается скатиться в велеречивость, чтобы не закончить свою речь раньше того момента, когда окончательно обретет потерянное самообладание и не станет пытаться забить до смерти собственных же подчиненных.
Его состояние снова поменялось. Не пустая оболочка с тлеющими углями мести. Скорее — сломанный механизм, чей функционал еще работает, зато с реакциями полный бардак, а система ценностей улетела в далекие дали. Сейчас Ксину был сам черт не брат. В таком состоянии нервного напряжения, под влиянием настолько сильных эмоций, которые он пытался подавить, он мог вытворить вообще что угодно. Хотя бы по принципу "горит сарай — гори и хата".
"Как только еще не додумался искать предателя путем тягания на допросы с применением тяжких телесных всех возможных людей? Или додумался?! Нет, вряд ли, слишком мало зацепок, а основные участники давно лежит болеют, костями белеют. Но все равно как-то мне тревожно".
— И что с вашими рожами? На них грязи даже больше, чем обычно! И одежда потрепанная. Вы так привыкли хрюкать и искать помои в земле, что продолжаете это делать, несмотря на довольствие? Или вы дрались за лишний кусок? Почему тогда вон тот мелкий выродок и старый дурак невредимы? Уж побить старика с ребенком сил должно было хватить, — С подозрением в голосе поинтересовался он.
— Тут такое дело, Чжэнь лао сянь-шен… — Осторожно начал он, однако его очень невовремя прервал Камей.
— Этот недостойный БЕРЕТ НА СЕБЯ ВИНУ, ГУНЦЗЫ!!! — Заорал он и бухнулся на колени перед напрягшимся Гвардейцем.
— Опять вы, бесполезные паразиты, наворотили дел? Что опять? Раба убили? Напились? Дезертировали? Сломали казарму? Ты, — Указательный палец остановился на вздрогнувшем Уру, — Рассказывай, смерд.
Бывший чиновник дернулся, нервно сглотнул, однако спорить не решился. Как-то привирать или недоговаривать — тоже. Весьма дальновидно, если учесть способность Гвардейца чувствовать ложь.
— То есть вы побили толпу втрое выше по численности? — Со странным выражением лица переспросил Ксин, — С каким же мусором приходится иногда работать… Не важно. Помоям место в выгребной яме. Никто не погиб? Тогда плевать.
Саргон чуть глаза не выпучил, когда услышал равнодушие и снисходительность во фразе куратора. Он-то уже успел представить сотни, тысячи штрафов каждому за драку. Это как минимум, а как максимум — карцер, битье палками, утопление в выгребной яме, а то и вовсе — сажание на кол.
— Но почему, гунцзы? — Вдруг вырвалось из его рта. Теперь глаза на лоб полезли уже у его товарищей. Огромное облегчение покинуло их лица настолько же быстро и естественно, насколько там появилось. Осталось лишь трудночитаемое выражение, что-то между: "О, Гуань Инь, хоть бы пронесло" и "Почему этому отморозку опять больше всех надо?!".
— Хо-о, а не много ли ты на себя берешь, смерд? Ты решил, что можешь призвать меня к ответу?
— Этот глупый новобранец лишь хочет лучше понять желания Чжэня лао сянь-шена, чтобы лучше им следовать и не нарушить вдруг по
