нравится ее смех, я прямо заряжаюсь от нее, напрочь забываю о том, что кто-то там в Европе беременный от меня. Но стоило Алене сказать, что она едет к родителям, как я понял для себя, что без нее не хочу оставаться. Не сейчас. И никогда. Я просто сдохну без нее, как пару дней назад подыхал в ее квартире, ходил и тупо нюхал ее вещи, чтобы окончательно не свехнутся.
— Твоим парнем, — она делает серьезное лицо, пьет сок, — ты же моя?
— Твоя, — после ее ответа, который она озвучивает сразу, ни секунды не думая, я загораюсь, как звезда, тяну ее к себе на колени, — а ты мой?
— Только твой! — поднимаю ее на руки и несу в спальню, несмотря на ее сопротивления.
— Что ты собираешься делать?
— Хочу тебя.
— Я не могу..
— Почему? Только не говори, что не хочешь, — ложу на кровать, нависая сверху, зацеловываю любимое личико. В ответ она зарывает пальцы в мои волосы, но оттягивает назад.
— У меня месячные.
— Ну и что? У нас есть душ, — она расширяет зрачки и ошарашенно смотрит на меня.
— У меня месячные Герман. Ты знаешь что это такое?
— Нет, — смеюсь, — откуда мне знать такие вещи? — целую пухлые губы и одной рукой пролезаю под футболку, к любимым твердым полушариям, которые сейчас в свободном доступе, без лифчика. Засовываю голову под футболку и хватаю ртом сосок. Алена стонет и выгибается подо мной.
— Прекрати, — говорит сорванным дыханием, — я не буду этим заниматься во время месячных.
— Это не проблема, я же говорил, — вскрикивает, когда кусаю за сосок, нежно и ласково тяну губами.
— Боже!!!
— Сладкая моя, хочу всегда слышать твои стоны.
— Герман! Остановись, нельзя при месячных.
— Кто сказал?
— Герман..
— Алена, пожалуйста, просто поцелуй меня, — снимаю с нее футболку, — я пиздец, как хочу тебя.
— Тогда…аххх… Боже….только один раз, хорошо?
— Целуй.
После офигенного секса, я вырубаюсь.
Глава 27
АЛЁНА
— Алена, — Герман садится на кровать, протирает глаза смотрит, как я несусь по комнате туда-сюда, и бужу его, — что случилось? — так смешно смотреть на него сонного ничего не понимающего, а меня атаковала утренняя паника.
— Я второй раз опоздаю на работу, если ты сейчас же не проснешься и не оденешься, — в попыхах пытаюсь влезть в джинсы.
— Я же сказал, ты можешь не несколько дней сидеть дома, — он падает на подушку, протягивает руки, — иди ко мне сладкая.
— Точно ты же говорил вчера… — конечно я забыла, я вообще скоро стану все забывать и путать день с ночью, если будем продолжать с Германом в таком темпе безвылазно с постели заниматься любовью. У меня вся промежность болит, а ему хоть бы что, потому что вижу, как из под одеяла выпирает внушительный бугор в области паха, — а почему, можно узнать?
— Иди ко мне, Ален, — по глазам уже вижу, зачем зовет.
— Нее, мы и так всю ночь… — я блин до сих пор краснею, когда вспоминаю, как он уговаривал меня не зажиматься и не стеснятся, а отдаваться без остатка, несмотря на кровянистые выделения.
— Всего два раза Алена, и это было вечером, а не всю ночь. Не спорь со мной, просто иди ко мне.
Я мотаю головой и шагаю к выходу, так как надеваю эти злосчастные джинсы, в которые я почему-то влазию с трудом.
— Я же к родителям должна ехать, чуть не забыла.
— Не ты, а мы, — он срывает покрывало и двигается в мою сторону.
— Герман..
— Что?
— Я..у меня эти дни, помнишь?
— Помню, — он поднимает меня на руки и несет на кровать, — а ты помнишь, что это не имеет значение? — он зарывается в мои волосы, вдыхает запах и расстегивает пуговицу на моих джинсах. Я хватаю его за руку, а толку нет. Он спускает их вместе с трусами, я прикрываю глаза так, как мне стыдно за прокладку, а ему хоть бы что, он раздвигает мои ноги и входит одним движением, — обхвати меня ногами сладкая.
— Божее! — громкие крики и влажные шлепки наших тел разносятся по комнате, я бесстыже кричу при каждом его вторжении, он же двигается часто, глубоко, будто это в последний раз, пошло похлопывая по моему бедру, громко стонет мне в губы, глаз не сводит с моих глаз.
Я думала после вечернего секса я не способна больше возбуждаться и получать удовольствие, наслаждаться его телом, его прикосновениями, его губами. Ан нет, еще как завожусь и возбуждаюсь, ловлю кайф, эйфорию, просто летаю.
— Сядешь сверху? — спрашивает и ловко меняет нас местами, между ногами настоящий потом, очень влажно, скользко и горячо, не учитывая того, что у меня месячные, я чувствую, как теку соками возбуждения, — только с тобой я летаю, ты мой космос, — говорит и сильней насаживает меня на себя, хватая за бедра, помогает двигаться вверх-вниз.
— Ты ненасытный… Боже! Герман, Боже!
***
Я поглаживаю его руку, лежа у него на груди.
Мы отдышались и сейчас просто лежим, голые, обнимаем друг друга. Герман снял с меня свитер и лифчик, сразу же после оргазма. На вопрос зачем “после” снял, ответил, чтобы в душе не парится. Но в душ мы не спешим, он переплел мои ноги своими и просто лежит, гладит мои волосы.
— К тебе подходить нельзя, никогда. В любое время суток, стоит мне подойти, ты сразу тянешь меня на себя и… — дальше молчу, ибо мне стыдно. Краснею, — я вчера вечером просто подошла, послушать ты спишь или нет, а ты…
— А я трахаю тебя! — смеется.
— Герман! — легонько стучу ему по плечу, щеки краснеют, будто мы совершаем что-то запрещенное.
— Я хотел спросить, — смеется.
— Ты когда хочешь — спрашиваешь, а не предупреждаешь.
— Меня ты зачем будила?
— Как это зачем? Чтобы на работу… — замолкаю, — а как? Мне надо было ехать и оставить тебя дома, одного?
