драгоценных камней всверленных в верхние резцы.
Двое под грузом из спортивного инвентаря, остальная пара удерживают на плечах личное оружии в виде увесистых дубин.
На песок сошвырнулись три комплекта головных уборов, нагрудные щитки (тоже три) типа хоккейные, но сплетены из прутьев, и три вроде как дуги тележной упряжи (однако без оглоблей) выточенные из камня и покрытые искусной резьбой, от которой исходит пронзительный запах корицы.
Поверх всего шлепнулись куски верёвок из манильской конопли.
– Не понял, – сказал Кеха, – эта вот херня с пёрышками за шлем конает? Я им чё – пернатый или тут гей-парад в натуре?
– Долбоёб, – наставительно пояснил тренер, – первые три минуты эти перья будут тебе удары смягчать.
– А потом?
– Потом тебе дойдёт и сам начнёшь уворачиваться, на автомате.
– А хомут зачем?
– Показываю один раз. Щитки на перед, от шеи вниз, так чтоб яйца прикрыл. Дугу надвинул сзади, поверх почек, вперёд рогами. Спереди стянул верёвкой – должно плотно сидеть на бёдрах, и заодно верёвка же удерживает щитки для предохранения способности размножаться. А перья, как ты уже догадался, сверху.
Снаружи донёсся заливистый перезвон типа в забегах рысистых скачек или Большом Академическом театре.
– Последний звонок, пора полузащиту подымать.
– Х-2? Чем ты его подымешь? Он же в хлам.
– Чем, чем… Шипом хвоста морского ската, вот чем. Вопрос только куда штыркнуть?
Из передних лохмотьев своей набедренной повязки Атос извлёк что-то наподобие макательной ручки для письма: в полпальца толщиной, с острый концом и грубо зазубренной с двух сторон поверхностью.
– Постой! Он же токсичный!
– Ладно, песочком оботру.
Торопливо тыкая шипом морского кота в песчаный пол камеры или пещеры, Х-1 попутно излагал:
– Его ща токо кропусканием подымешь… Традиционных точек всего три: язык, губы и пах. Чё предлагаешь? – Не дожидаясь ответа, поблямкал ничего не подозревающими губами Х-2-го в его блаженной отключке, двумя пальцами вытащил наружу язык между зубов, с сомнением осмотрел и отпустил втянуться обратно.
– Согласен, остаётся пах. Эт как в иглоукалывании – главное в меридианную точку угодить.
Он разгрёб обрывки набедренной повязки между ног безвольно распростёртого тела, прицелился шипом и с криком «рота, падъём!» штыркнул.
– Убля-убля-ёбтва!! – взвопило взвившееся тело, выпучив из орбит ничего не понимающие глаза.
(«А ничё сибе как уже бегло шпарит», – с завистью подумал Кеха, – «наблатыкался Партос по мезамерикански».)
– Отставить базар! В ружьё! – орал тренер накладывая каменную дугу (как типа половинку тёсаного из камня халахупа) поверх шатко подрагивающего крестца Партоса и засупонивая спереди верёвкой.
Затем, в мгновенье ока, и сам облачился в стандартную экипировку игрока, чтобы дать последнее наставление команде:
– Ну, орлы, погнали! Пан или пропал!
Не в ногу, великолепная троица зашагала на выход из пещеры, а может даже и камеры…
Игровым полем оказался широкий коридор из отвесных стен каменной кладки, но под открытым небом.
По оба конца его 50-метровой длины имелись дополнительные площадки ещё шире, но намного короче с таким же утоптанным до грунта дёрном.
В целом, спортивная арена напоминала опрокинутую Римскую единицу или же заглавную Украинскую «i», но тоже в лежачем состоянии.
Поверх шестиметровых коридорных стен неистовствовала толпа болельщиков, их вопли прорезал разноголосый оркестр свирелей, цевниц и сопелок слитным исполнением бессмертного хита:
I’d rather be a sparrow than a snake, yes I would if I only cou-ou-ould…
– А чё эт они все голяком, в одних тюрбанах? – заозирался Кеха вверх.
– Одежду и дорогие украшения прозакладывали у букмекеров в ставках на исход матча, а на горожанок особо не заглядывайся, то всё телесные трико от Тайно Грёбаной Виктории.
А тот долбодон в перьях птицы квецал, посредине, местный король Каломте, но скоро его сменит его вдова, Кавиила, и станет царицей Чичен Ицы, ну а пока тут главный он, и рефери он же.
– Отрыгается заглотанная тина?
– Ага, но только в общих чертах, без деталей. Приёмы игры придётся перенимать у противников, по ходу разберёмся.
– А чё эт за колесо торчит в стене, вон наверху, чуть ниже зрителей, тоже каменное и с дыркой. О! И в стене напротив тоже!
– Забудь, ими не пользуются – архитектурное излишество в память о Героях Близнецах, вон их рожи вываяны на торцах твоей дуги. Тот что слева однажды в такую же дырку засадил и – Game Over, сразу же You Win!, но простым смертным такое не под силу.
Им приходилось перекрикивать гвалт шумной толпы и трели свирелей на стенах.
По вытоптанному до голой глины грунту подбежали два Индейца с ведром и кистью и, без объяснений, разрисовали тела команды Хлопцев белыми параллельными линиями, где позволяли плетёные щитки и каменные дуги.
– Сука не везёт! – выкрикнул тренер. – Мы за богов сегодня! – От противоположной площадки в конце коридора вальяжной трусцой приближалась команда местных бычар уже раскрашенных в жёлто-чёрную полоску.
Без жеребьёвки, мяч начала разыгрывать команда хозяев поля. Рефери в дорогостоящем плюмаже им явно со стены подсуживал.
Для начала, те повыпендривались перепасовкой полуметрового в диаметре мяча, от бедра одного к бедру другого игрока. Инокентий раскрыл рот в заворожённом восхищении – чтоб так хип-хопить двадцать лет учиться надо!
Затем центровой получил передачу слева, для обработки чуть подкинул над собой (бедром сука!) и, резко крутанувшись на все 360 саданул мяч правым концом дуги, что выпирала по его бокам вперёд.
Пушечное ядро жёсткого чёрного каучука мгновенно разрослось до планетарного размера, заслонив всё поле зрения уже такой знакомой Кехе чернотой, до боли, блин, знакомой…
Потом его поднимали руки товарищей и ставили на ослабелые в коленях ноги.
Он видел их кричащие без звука рты, как в немом кино.
Молчали и трибуны, а только плавали, туда-сюда, вместе с кисейно-прозрачными полосками облачков… там в… в небе…
Дальнейшее Инокентий помнит слабо. Каучуковая порка.
Каждый удар шмякал до кости. Щитки не спасали, он чувствовал как и под ними начинают набрякать кровоподтёки.
Порой всплывало вялое самоутешение, что с отрезанной головой синяки болеть перестанут.
Однако голова, как тренер и предупреждал, уже сама собой отдёргивалась от со свистом летящего мяча, рефлективно.
В какой-то момент он понял, что – всё, он больше не может, что мёртвые сраму не имут и к очередному ядру повернулся задом…
Вжжззз!… И каучуковый шар ударяет в камень дуги над обёрнутой к нему жопой, оттуда срикошетил в стену, а затем плавно, как в замедленной съёмке, подплыл и скрылся в мемориальной дырке вмурованного колеса…
– Да
