с настоящей природой мимезиса… — фенек хитро сощурился и украдкой взглянул на меня, — Сынок, не мог бы ты встать поближе?
Я подошёл к Леванту так, что мы теперь оба стояли точно в самом центре комнаты. Он что-то ввёл на своей наручной панели и пол под нами двинулся. Мы стали уезжать куда-то вниз на лифте-платформе, оставляя Правительство наверху. Платформа двигалась неспешно и потому отец моей возлюбленной решил пояснить мне, куда мы вообще направляемся:
— То что ты сейчас увидишь, сынок, видело не более пары десятков зверей до тебя. И мы должны сделать так, чтобы Фалькон до этого не добрался. Это наша главная цель, понимаешь? Даже не так. От этого зависит выживание всего города.
— Всё настолько серьёзно?
— Поймёшь, когда лично поговоришь с ним. Ты, главное, не удивляйся тому, что услышишь от Основателя. Всё же, он многое пережил. А ещё он не от мира сего. Буквально.
Лифт наконец выехал из шахты и мы оказались в небольшом помещении, напоминавшем по антуражу лабораторию без окон и дверей. Свет здесь был приглушённым: всего пара ламп "ночного" света. Оттого, особенно ярко светилась голубая жижа в огромном чане, что располагался в самом центре комнаты. В ней лежало… существо. Живое. Звероподобное.
Это была разбухшая масса плоти, огромная, по виду так несколько тонн весу. Тело было покрыто шерстью, но различимые животные черты едва улавливались. Разве что в небольшой, относительно остальной массы, "растекающейся" морде. Пасть была искривлена и перекошена. Один глаз будто "сползал" относительно другого.
Почти атрофированные лапы существа тоже не внушали симпатии. Их было штук пять и все маленькие, сухие, почти "втянувшиеся" внутрь остальной биомассы. Там, где у существа из-под густой рыжей шерсти проступала кожа, под ней было ясно видно что-то чёрное и мерзкое будто…
— Опухоль, — сказало нечто, довольно приятным бархатным мужским голосом, — Я ныне весь одна сплошная раковая опухоль. Это моё проклятие. Проклятие "Основателя".
— Ты… вы… что, прочитали мои мысли? — у меня дыхание перехватило от страха перед странным существом.
— Это не так сложно, учитывая что прямо сейчас внутри тебя есть и часть меня. В каком-то смысле я и вовсе твой родитель. Отец всех звероподобных горожан. Основатель.
— Так мимезис… — я пытался осознать смысл сказанного.
— Часть меня. Вернее продукт жизни моих раковых клеток.
Если бы я позавтракал, меня бы точно стошнило прямо на месте. А так разве что голова закружилась и в горле нарастало противнейшее ощущение подступавшего позыва. Существо произнесло:
— Все люди испытывают отвращение к моему нынешнему облику. Я и сам его испытываю, так что тебе нечего стыдиться. Если хочешь знать, я не выбирал быть живой фабрикой ваших превращений. Когда-то я был красивым и молодым зверем, вольным делать что угодно и менять свой облик как заблагорассудится. А теперь…
— …Основатель оказался обездвижен своими мутациями, и даровал возможность превращаться нам всем. — закончил пояснение Левант.
— Верно. И всё это вина ЭГМ. Она сотворила со мной это и заперла меня здесь. Она превратила меня в биооружие, призванное уничтожить всё обезьянье в человеке и вывести вас на новую ступень эволюции. Знаю, о чём ты думаешь, Мистраль. Удивляешься, почему я говорю об этом электробоге "она". Что же… Я застал её ещё в юности, когда та ещё была живым человеком. Выдающимся учёным, чьей судьбой было даровать человечеству новое рождение. Жаль, что тогда, ради вас, мне пришлось пожертвовать своей свободой.
— Так ты… не человек? — спросил я, — Сколько же тебе лет, если ты являешься первоисточником мимезиса?
— Сложно сказать, сколько мне ныне. Я давно перестал считать года. Да здесь, собственно, их и не посчитаешь особенно. А вот то, что я не человек, ты верно подметил. Я действительно никогда не был человеком и пришёл из иного мира. Можешь, для простоты, мнить меня пришельцем, хотя это не совсем верно. Раньше я был лисом. Представителем иной цивилизации. Единственное напоминание о том, в тех запретах, которые великодушно мне разрешили ввести.
— Поэтому нельзя использовать присадки для превращения в Vulpes Vulpes? — высказал предположение я.
— Да. И мы максимально ограничиваем количество собакоподобных видов, оставляя их только в пределах Аркадии. Чисто из уважения к Основателю. — подтвердил мою догадку Левант, — Если быть честным, то всё наше общество сейчас существует только потому, что он даровал нам правила выживания.
— ЭГМ хотела устроить зелёную утопию, где все люди будут равными и устремляющимися в светлое будущее зверьми. Чтобы повсюду наступило равенство, братство и взаимопомощь, как в какой-нибудь хищной стае. — тихо произнесло существо в чане, — Но она быстро поняла, что даже с помощью мимезиса не сможет исправить человеческую природу. Только сменить её обёртку. И потому покинула своё главное творение и ушла в тень. А вот я действительно дал вам те основы общества, которые помогают обществу выживать.
"Но гораздо больше помогают выживать конкретно тебе." — невольно пронеслось в моей голове. Я тут же осёк собственные мысли, вспомнив, что Основатель может их слышать. Правда, было уже поздно. Он сказал, снисходительно:
— Думаешь, что полезно мне, не будет полезно людям? Мои правила помогают городу выживать уже долгие века! Социальная стратификация, антропофагия и жадность — всё это имеет свою причину и необходимость. Вы едите друг друга, не только чтобы экономить ресурсы и, в особенности мимезис, но и чтобы городом было проще управлять. Для этого же существует внутривидовая конкуренция. Хищники правят травоядными и элитизируются на основании права сильного. Это помогает нам поддерживать строгий порядок. Поэтому же в правительстве сидят старые богатеи. В городе просто не найти никого другого, кто бы так же ратовал за сохранение статуса-кво. А без него, я просто бы не смог обеспечить всех сывороткой. Люди бы разбрелись кто-куда, "растеклись" и вымерли. Никакого порядка и контроля!
— Это же причина, по которой до сих пор существуют бесшёрстные, — продолжил пояснение Левант, — Они тоже нужны обществу для выживания. Если бы бесшёрстные не добывали радиоактивную руду, которая способствует постоянным мутациям опухолей Основателя, то мы бы лишились мимезиса вовсе. Ибо с пушистыми радиация творит крайне неприятные вещи. Такие, что и горожан не напасёшься на хоть какую-то выработку руды.
— Поэтому Фалькон так опасен? — спросил я, — Потому что хочет уничтожить людей прошлого и тем завершить выработку руды?
— Именно! Без неё мы все умрём. "Растечёмся". Город не проживёт и пары лет после революции. — подтвердил фенек.
— Я тоже умру, если мутации моих тканей прекратятся. — с грустью заметил Основатель, — Этот процесс просто нельзя останавливать. Иначе и у меня, и у вас есть шанс стать свидетелями конца цивилизации на этой планете. Не то,
