свои глаза под полой шляпы, кутаетесь в плащ и появляетесь как предвестник всяких неприятностей. Мне очень неприятно от ваших манер. Не кажется ли вам, что тем самым вы проявляете неуважение?
Вместо ответа собеседник приподнял шляпу, и на губернатора уставились два неподвижных зрачка с какой-то немыслимой расцветкой радужки. Губернатор с содроганием увидел, что глаза у Котрила разного цвета. Правый был нормального светло-карего цвета, а вот левый наполовину был разбавлен насыщенным голубым.
— Понимаете, почему я стараюсь не показывать свое лицо? — усмехнулся мужчина. — Людей пугает неизвестное, и они сразу стараются увидеть в этом происки дьявола. Уверяю вас, эрл Тебриссо: я не его слуга, а человек благородных кровей.
— Да, вам лучше не снимать шляпу, — поежился губернатор. — Так вас боится лишь малая часть горожан, которым вы карманы выворачиваете. Впрочем, я не огорчусь, если однажды вас насадят на вилы.
Котрил рассмеялся, сдвинул шляпу к переносице и как дикий болотный кот мягко и бесшумно выскочил наружу, даже рессоры не вздрогнули. Будто в насмешку он легким кивком попрощался со свитскими, и не обращая внимания на их злые взгляды, пошел прочь от особняка губернатора.
Как только кучер подогнал карету к парадному крыльцу, эрл Тебриссо поманил к себе свитских и прошипел:
— А теперь объясните, господа, как Рэйдж сумел проникнуть внутрь? Вы его не заметили или сознательно пустили? В таком случае, какого дьявола я держу вас на службе?
Щеголеватый молодой человек из аристократической семьи Хортонов — одной из богатейшей и высокородной в Акаписе — смущенно ответил:
— Мы сами не понимаем, как так получилось. Котрил подошел к нам, учтиво заговорил о погоде, о видах на урожай, спросил наше мнение, когда закончится война, а сам смотрел на нас своими глазами…
— То есть вы знаете, что у него…, — осторожно произнес Тебриссо.
— Да, ваша милость, у Котрила ярко выраженная гетерохромия, — с умным видом произнес Давон — щуплый и нескладный, но не в меру дерзкий и горячий. Внешность обманчива, и горе тому, кто судит о человеке только по ней.
— А я думал, все-таки проделки дьявола, — разочарованно пробормотал губернатор и заорал, надсаживая глотку: — Умники хреновы! Никто не имеет права садиться в карету в мое отсутствие! А если бы Котрил хотел меня убить? Болваны, кто мне внятно объяснит, как это произошло?
— Ваша милость, подозреваю, что он использовал магию заговора, — вытянувшись, ответил Ориньё. — У него очень необычный голос. Котрил как будто нас заворожил. Мы его выслушали, а потом разрешили подождать в карете.
— Чушь собачья, — фыркнул губернатор, остывая от вспышки гнева.
— Ученые называют такую способность у человека гипнозом, — снова щегольнул своими знаниями Давон. — В столице частенько приезжие циркачи показывают фокусы с гипнозом. Вот я пару лет назад был в Рувилии и сам видел, как одного пожилого господина, едва передвигавшегося с тростью, магистр магии с помощью внушения заставил бегать и даже плясать.
— Уловка для дураков, — Ориньё хлопнул товарища по плечу. — Заплатили ему за представление, вот и отрабатывал.
— Ага, и сеньор Котрил нам приснился, да? — язвительно ответил Давон.
Свитские промолчали. А что тут скажешь, если один человек обвел их вокруг пальца и поставил в дурацкое положение. Хорошо хоть одно, что никто этого позора не видел. Сеньор Котрил, несмотря на свою репутацию вымогателя, поступил благородно, придя на встречу один, без своих цепных псов.
— Придется теперь брать с собой Манихарта, — губернатор махнул рукой и в сопровождении молодых болванов пошел в дом. — Он, хотя бы, умеет распознавать магические штучки, в отличие от вас, господа нобили.
Глава 11. Атака на Пустошь
Лето, хоть и наступило на всем восточном побережье, до сих пор приносило ночные холода и сырость. Сказывалась близость моря. Артельщикам и охранявших их штурмовикам пришлось несладко. Проведя ночь возле костров, дон Ардио послал Гуся, Ленивца и Бойка на заготовку жердей для шалашей к Холму Блудниц. Со стороны реки можно было беспрепятственно доехать на телеге до густого соснового леса, широким языком спускавшегося к самому берегу.
Ленивец попробовал было возмутиться, что он здесь для охраны лагеря, а не лес валить. На что дон Ардио ласково пообещал поставить его этой же ночью в дозор до самого утра. И если поймает его дрыхнущим — лично скормит тюленицам, обитающим неподалеку от «Туманного убийцы». Они там пасутся стадами в ожидании своих жертв. Почему бы Ленивцу не испытать на себе все их чары?
Этого предупреждения было достаточно, чтобы строптивый штурмовик молча взял топор и сел в телегу. Может, другой на его месте рассмеялся бы и не поверил в угрозы дергающего плечом дворянина, но Ленивец родился и вырос на побережье Оксонии, где рассказы о морских обольстительницах, прозывавшихся тюленицами, были даже не легендами, а серьезным предупреждением для любителей купаться возле скал. Обольстительные девы-оборотни, большую часть проводящие свою жизнь в образе тюленей, оказались серьезной угрозой для Ленивца.
Из привезенных жердей штурмовики быстро возвели два больших шалаша: для себя и работников артели. Крыши накрыли парусиной, а на землю накидали сосновых лап для защиты от сырости.
Место для лагеря выбрали подальше от особняка, чтобы не мешать артельщикам. Стройка развернулась нешуточная. Весь день из Акаписа подъезжали подводы с досками, известью, глиной, песком. Доставленный материал складировался под специально возведенным навесом. Стучали топоры, визжали пилы, раздавался веселый матерок крепких мужиков, облепивших стены особняка как трудолюбивые муравьи.
Работать начинали с раннего утра, когда предрассветные сумерки робко раздвигали непроницаемую ночь, особенно густую вблизи моря. Сначала просыпались повара и начинали готовить пищу, пока остальные досматривали сны. После сытного завтрака артельщики начинали работать, а чуть позже подъезжали основные силы. Не было дня, чтобы старшина Викар не крутился на стройке. Его сухощавая фигура в выцветшей робе мелькала то внутри дома, то на лесах, а то и на крыше, где был риск улететь вниз.
Дон Ардио тоже не сидел на месте и не давал скучать штурмовикам. Он оставлял на всякий случай двух человек для пригляда за обстановкой на Пустоши, а остальных уводил к реке, где занимался с ними боевой подготовкой: учил фехтованию палашом и кортиком, заставлял бегать с бревнышком на плечах вдоль берега по вязкому горячему песку, а потом разбивал на пары и смотрел, насколько правильно бывшие каторжане усвоили уроки.
Обучение
