надкусил и пристроил рядом. Бердану, наоборот, задвинул в самый угол. Полюбовался на картину – хороша! Дыхнул раз-другой, и в комнате запахло будто в кабаке. Завершая мизансцену, Иван Захарович лег на топчан, развалился подобно пьяному и захрапел весьма натурально. Лыков в восторге сказал:
– Да вам в императорский театр надо!
Оставалось надеяться, что бандиты тоже обманутся и не станут резать спящего. Опытные гайменники стараются избегать лишней крови. Если попадешься, меньше приговорят. И все же риск оставался. Вдруг на всякий случай ткнут ножом в сердце?
Приготовления были закончены, в конторе стояла мертвая тишина. Алексею Николаевичу она казалась зловещей. Он сотни раз сидел в засаде, провел много опасных задержаний. Но здесь особый случай. Их всего шестеро, а противники могут явиться вдесятером. Белопашенцев будет у них в руках. Бандиты непредсказуемы, а времени на подготовку у сыщиков имелось всего-ничего…
В волнениях прошло долгих шесть часов. В три с минутами в замке провернули снаружи ключ. Иван Захарович сразу захрапел как паровоз. Лыков с Азвестопуло отступили в каморку с метлами и заперлись. В тишине послышались осторожные шаги – вошли несколько человек. Под дверью мелькнул луч света – грабители включили электрические фонари.
Тихий голос сказал:
– О! Караульный дрыхнет. Ну-ка, что тут?
Звякнули друг о друга бутылки.
– Две вылакал, сволочь. То-то от него несет… Вдруг еще облюется? Что делать с ним будем, Матвей Досифеевич?
Раздался другой голос, властный:
– А где его ружье?
– В углу бросил.
– Сторож, мать его ети… Дай послушаю: может, притворяется?
Стало тихо. Наступил опасный момент. Изображать спящего трудно, если нет опыта. Человек во сне дышит редко, и тому, кто притворяется, не хватает воздуха. Однако пьяного представить легче. Неровное дыхание, храп с присвистыванием; можно бормотать целые фразы и ворочаться с боку на бок.
Три минуты, которые Граф Платов вглядывался в старшего филера, Лыков потом долго вспоминал. Если бы атаман дал приказ убить сторожа, пришлось бы стрелять из невыгодной позиции. Сыщик пока даже не знал, сколько ввалилось разбойников. Но атаман послушал-послушал и вынес решение:
– Пускай дрыхнет. Так даже лучше! Обойдемся без шемшуры[99]. Сунем ему в карман самородок, фараоны подумают, что это он впустил грабителей, а потом нажрался и уснул… Филимон, останься. Ежели проснется – на складку его[100].
– Слушаюсь.
– А вы обыщите здесь все.
Люди разошлись по углам. Судя по шуму, их было пятеро или шестеро. Кто-то подергал дверь, за которой прятались сыщики, и отошел.
– Пусто, Матвей Досифеевич.
– Ну, тогда наверх. Там можно и свет зажечь – кассир сказал, что ставни задвинут. Мешков много взяли?
– Десяток, хватит на весь Монетный двор.
Шаги загремели в унисон – бандиты взбирались по лестнице. Пора!
Алексей Николаевич бесшумно отпер дверь, в два прыжка оказался за спиной у караульного и сильным ударом по шее свалил его на пол. В ту же секунду старший филер соскочил с топчана, в руке у него уже был наган. А Сергей с маузером наготове блокировал лестницу.
Налетчики услышали шум внизу и остановились. Граф Платов спросил громким шепотом:
– Филимон, что там у тебя?
Статский советник ответил в полный голос:
– Отдыхает твой Филимон. А ты давай спускайся, разговор к тебе имеется.
Наверху озадаченно молчали, потом атаман спросил:
– Это кто там еще? Откудова взялся?
– Да Лыков, кому же быть, кроме меня. Бросайте мне под ноги оружие и выходите по одному. Лестница простреливается насквозь, наверху жандармы. Деваться вам некуда, ни назад, ни вперед. А то перебьем как бешеных собак.
– А!!! – раздалось сверху, и вниз прямо через ступеньки спрыгнул один из грабителей. Больше он ничего сделать не успел. Грянули сразу три выстрела, и прыгун рухнул с пробитой головой. Лыков по фуражке узнал того, кто следил за ним.
– Автоном Пиньжаков приказал долго жить. Кто следующий?
Наверху жандармы пальнули для острастки в воздух и крикнули:
– Ложьте оружие, а то начнем шмалять без разбору! Вы тут как мишени в тире – промаху не дадим.
Мужики на лестнице только теперь начали понимать, как они влипли. Кто-то щелкнул было затвором, но его угомонили свои же:
– Оставь, а то всех сложат! Матвей Досифеевич, че делать-то?
И атаман принял решение:
– Сдаемся. Бросай шпалеры вниз.
Видимо, он решил словчить – выбраться из западни, а там, если будет возможность, перейти в атаку. Алексей Николаевич разгадал хитрость и скомандовал:
– По очереди спускаемся и ложимся лицом в пол. Мы одного вяжем, зовем следующего. Если полезут сразу двое, стреляем без предупреждения в обоих. Шелашников идет первым. Остальным ждать!
Через полминуты вниз полетели револьверы и ножи, а следом появился и атаман. Как только он ступил на пол, статский советник громко крикнул:
– Ребята! Этот упырь зарезал в Петербурге сыскного надзирателя Ивана Изралова! Двое маленьких детей остались сиротами. Так что при малейшем движении не в ту сторону стреляйте ему в башку!
После такого афронта главарь беспрекословно улегся лицом вниз. Пока Азвестопуло связывал ему руки за спиной, Лыков с Белопашенцевым держали лестницу под прицелом. Постепенно по одному сыщики приняли остальных бандитов. Вместе с тем, кому Алексей Николаевич врезал по шее, гостей оказалось семеро. У них отобрали большой арсенал оружия и сложили в принесенные ими же мешки.
Арест прошел благополучно, все полицейские и жандармы были живы и целы. Дорогостоящая кабинетная коллекция Березовского золотопромышленного товарищества спасена, крупная банда ликвидирована. Живи и радуйся. Белопашенцев вынул из запечья водку и разлил на всех. Но Лыков с трудом сдерживал недовольство. Умный атаман сдался без боя, и следователь мог предъявить ему лишь самую малость. Даже замки отперли ключом, а не взломали. Попытка ограбления скопом, но без жертв и без сопротивления полиции. Ясно, что приедет красноречивый Сурен Ованесович Аванесян и легко разжалобит двенадцать присяжных. Максимум, что грозит налетчикам, – два-три года исправительных арестантских отделений.
Алексей Николаевич в душе надеялся, что Граф Платов не сдастся без боя и в ходе перестрелки его прикончат. «Иван» оказался хитрее.
Вскоре приехали полицмейстер Рупинский, уездный исправник Ключников и судебный следователь по важнейшим делам Макаров. Они обошли помещения конторы, заглянули в кабинет. Последний производил сильное впечатление: все шкафы заставлены самородками. Геологический музей, а не контора. Доказательства вины собирать было несложно: вот семь человек при оружии, вот мешки, а наверху – цель их налета. Следователь уехал первым, выписывать ордера и открывать следствие. За ним заторопились довольные начальники. Лыков с Азвестопуло увязались с ними – они свое дело сделали.
Когда арестованных усадили на линейки, чтобы доставить в губернскую тюрьму, Алексей Николаевич со значением посмотрел на Белопашенцева. Теперь все зависело от
