— Мы с вами раньше не встречались? — спросил он Биргитту, пытаясь сфокусировать на ней взгляд. Его лицо вдруг оказалось слишком близко.
— Почему вы так думаете? — спросила она без всякого интереса.
— Красивое лицо забыть нельзя. Можно присесть?
— Нет.
— Где вы работаете? Мне кажется, я вас знаю. У вас сиськи красивые!
— Она работает в отделении кожно-венерических заболеваний! — сказала Мария.
— Чего?
— Ими можно заразиться, если макать галстук в бокал. Оставьте нас в покое!
Биргитта взглянула на Марию с благодарностью:
— Черт, вот ведь достали!
— Метод проб и ошибок, но больше ошибок. Поучился бы сперва кадрить умных девушек. — Мария заказала стакан белого вина и салат.
— А для начала попробовал бы протрезветь. Трезвый-то он и рот открыть боится. Знаю таких. Ты ведь из полиции?
— Да. Приехала на временную работу. Собирались приехать всей семьей, да вот не получилось.
— Семейные проблемы? Дело пахнет разводом?
Мария ошарашенно посмотрела на Биргитту и не сразу нашла что ответить:
— Возможно. Иногда полезно разъехаться на время и подумать, что тебе нужно. Какими ты видишь дальнейшие отношения. И сколько готов за это заплатить. Последние недели я много об этом думала.
— Ты его любишь? — спросила Биргитта с интересом.
— Да. Но мне не нравится, что он думает сперва о себе, а уж потом о семье. С ним не так-то просто. Думаю, он меня тоже любит. Но свою свободу — больше. — Мария сама удивилась собственной откровенности.
— Я, наверно, такая же. — Биргитта повертела свой бокал и отпила глоток. — Мне кажется, мне нужна большая свобода, чем Арне может мне позволить.
— В каком смысле?
— Он не дает мне встречаться с друзьями-мужчинами. Звонит моим друзьям и проверяет, где я. Иногда он заявляется ко мне, хотя должен быть на работе. Когда я пытаюсь с ним об этом говорить, он отмалчивается.
— Между твоей потребностью в свободе и поведением Кристера есть большая разница. — Мария подперла голову руками. — Мой муж хочет свободы без ответственности за семью, хочет следовать своим импульсам, приходить и уходить когда ему нравится. А то, что ты описываешь, это гипертрофированная ревность. Вы поэтому перенесли свадьбу? — Мария перевела дух. Наверно, она слишком поторопилась.
— Что, Вега рассказала?
— Она о вас переживает! Так это правда?
— Дело не только в этом. — Биргитта прикусила нижнюю губу и опустила глаза. — Тут и другие вещи тоже. Раньше моим парнем был Улоф. Два дня назад я узнала, что Улоф и Арне — кровные братья. Разве я не имела права узнать это раньше? Сама не знаю, почему это важно, но это действует на меня. Я как-то растерялась. Я думала, что знаю Арне, но я его совсем не знаю. И вообще, странная у них семья. На той неделе я встретила Улофа на турнире. Он изменился, стал веселее, чем раньше, и разговорчивей. Почти таким же, как тогда, когда мы с ним встретились в первый раз. Улоф сказал, что ему тяжко пришлось. По-настоящему, у него была депрессия. Когда мы с ним встречались, я не замечала этого. Просто иногда он умолкал и задумывался. А иногда напивался и засыпал прежде, чем мы успевали с ним поговорить. Я считала, что это из-за меня, что он больше меня не любит.
— Что ты собираешься делать теперь?
— Не знаю. Это ужасно, что произошло с Вильхельмом. Арне теперь только об этом и думает. Он встревожен и раздражен. Он многое хотел сказать Вильхельму, но теперь никогда не сможет. В любом случае мы не можем играть свадьбу до похорон. Все-таки облегчение среди всего этого ужаса.
— Ты хорошо знала Вильхельма?
Биргитта устремила взгляд в окно.
— Он обращался со мной как с родной дочерью. Вильхельм очень хорошо ко мне относился. Поначалу немного стеснялся, но со временем все больше раскрепощался. Он был на самом деле занятный. Когда я оставила Улофа, с Вильхельмом мы продолжали общаться. Он сначала расстроился, что все так получилось, а потом сказал: «Зачем все усугублять?»
— Когда вы с ним разговаривали в последний раз?
— По телефону, вечером накануне его предполагаемого отъезда.
— Сказал он что-нибудь особенное?
— Он собирался на рыбалку. Перед этим он просидел весь день в кабинете и хотел на свежий воздух, проветриться.
— Ты уверена, что он собирался вечером на рыбалку?
— Да. Он хотел подумать в тишине и покое о своей жизни. Я думаю, он хотел продать усадьбу и выплатить Моне ее часть. «С ней спать — все равно что с трупом», — сказал он мне однажды, когда мы собирали лисички и я спросила, каково им вместе. Было заметно, что им не очень-то хорошо вдвоем. Она его все время шпыняла своими намеками и никогда не смотрела ему в глаза. Никогда не улыбнется, никогда не поддержит. Они жили рядом друг с другом, как два двухлетних ребенка в одной песочнице.
— Не знаешь, он не собирался с кем-нибудь встретиться на рыбалке?
— Похоже на то. Он собирался поехать туда в определенное время. И сказал что-то в том духе, что жизнь коротка, пора платить по счетам и прощаться. Я не знаю, что он имел в виду. Мона тогда была дома, во всяком случае. Я слышала, что он сказал ей подвинуться, чтобы он мог сесть. Он тяжело дышал, как будто бежал к телефону. Это я сама позвонила.
— Ты сказала, он собирался развестись. Он стал встречаться с другой женщиной?
— Нет. Тогда он был бы радостным. Такие вещи сразу чувствуются. Нет. В последнее время он грустил. Говорил обычные слова, но голосом, падающим в конце каждой фразы. Понимаешь, о чем я? Когда берешь уроки пения, начинаешь замечать мелодику речи. У некоторых она настолько явная, что можно записать нотами. Вообще-то я бы поняла его, если бы он заглядывался на других женщин. Мона ведь никогда не заботилась о том, чтобы кому-нибудь нравиться. Если на ней блузка, то это огромный бесформенный балахон, застегнутый на все пуговицы и с длинными рукавами. Она не красится, а волосы закалывает в пучок, вместо того чтобы потратиться на красивую стрижку. Она никогда Вильхельма не погладила, никогда ласкового слова не сказала. Не скудновато ли для семейных отношений? Я бы первая его поздравила, найди он кого-нибудь, кто полюбил бы его таким, какой он есть. Знаешь, по-моему, Мона смотрела на него сверху вниз. И он это чувствовал.
Арвидсон ждал Марию у выхода из ресторана. Мария просияла при виде его и стала оглядывать площадь, ища глазами Эка.
— Он ушел час назад с рыжей девушкой-акупунктурщицей из центра по борьбе с курением, — объяснил Арвидсон. — Никогда не видел, чтобы он так стремился бросить курить. Он, наверно, рассчитывает на индивидуальный курс. Например, провести целую ночь на коврике с иголками. Можно, я провожу тебя до Восточных ворот?
— Я хотела прогуляться до порта, мне кажется, я сразу не усну. Мысли мешают. Разговор с Биргиттой меня что-то встревожил. — Увидев в его лице разочарование, Мария добавила: — Пошли вместе, если хочешь.
