отчетливо, что профессор, уже начиная подрагивать остывшим телом, улыбался.
Улыбалась и Даша. И каждый понимал, что оба они улыбаются чему-то одному и в то же время каждый своему, сокровенному. Профессор разглядывал женщину и чувствовал ее радость, восторг, возбуждение, жажду. А Даша совсем не испытывала ничего, подобного профессорским ощущениям. Ее мысли были тут же, в океане, совсем рядом, и можно дотронуться до них и даже увидеть. Женщина рассматривала профессора, и в этом состояла вся ее жизнь в этот момент. Ей и в голову не приходила даже мизерная часть тех рассуждений, которые роились в профессоре. Не заметив, как это произошло, Афа неожиданно увидел в себе своего отца, ясно-ясно почувствовав где-то в глубине целую жизнь, никогда ранее не принадлежавшую профессору. Он пытался уловить, хоть как-нибудь зафиксировать эти частицы отца, но всё куда-то исчезало, и если проявлялось, то совершенно спонтанно, хотя отчетливо и реально. Словно отцу не было никакого дела до Афы, Афанасия – он жил своей сосредоточенной жизнью, тайной для профессора.
Не теряя надежды, Афа настойчиво следил за своим отцом, он уже видел его, чувствовал, различал среди всех остальных оттенков, пляшущих внутри, различал совершенно незнакомые ощущения, так напоминающие отца, но совсем на него непохожие.
Профессор очнулся от холода, когда уже ясно представлял в себе сотни, а может быть, и тысячи своих предков, которых было уже невозможно отнести к своей цивилизации. Мысли и ощущения уходили так глубоко, что казались дикими, необузданными, темными и хищными. Афа видел нескончаемую цепь своих предшественников, уходящую в неразличимую глубокую синеву бесконечности и покоя.
Не успев хоть немного привыкнуть к своему новому знанию, Афа Асури опять увидел свое крошечное зерно, которое теперь принадлежит Даше, маленькое ядро, отыскивающее еще более крошечное семя и отделяющее его от себя. Афа видел свое потомство, тихо и спокойно выплывавшее из женщины, видел, как покой ростков сменяется тревогой, потом смятением… Страхом, беспомощностью, криком отчаяния и тишиной. Той самой тишиной, куда только что уносила профессора мысль о начале, о первом человеке, из которого в конце концов появился Афа Асури. Все начиналось с этой тишины, все ей и заканчивалось. А между началом и концом – мириады лет выживания, страдания, радости, удовольствия, пресыщения, безверия, самоуничтожения и полного исчезновения во вселенском гуле. Перед профессором летела вся история человечества, вышедшая из невнятного бормотания Вселенной, прошедшая от дикого опознавания видимого мира до вмешательства в собственный разум, теперь уходящая в небытие холодной синевы без всякой надежды на собственное сознание, жизнь, смерть, радость и тревогу. История человека заканчивалась и оставалась только безликая пустота, хранившая в себе воспоминания о другой жизни. Человечество покорно и дисциплинированно исчезало, и остановить стремительный финал было уже невозможно. Человек затерялся в совсем незнакомом ему пространстве, родившем его; забытое им, отвергнутое как выдумка первых людей и теперь враждебное, чужое, холодное отечество равнодушно взирает на гибель возвращающегося человека. Однажды обрадовавшись своей самостоятельности, человек добился ее, и одиночество встретило его закат.
Профессор уже дрожал от ночной прохлады океана и собственных мыслей.
Отправив Дашу к себе, Афа привычно уселся на песок, скрестив перед собой ноги. Дыхание окрепло, успокоилось и теперь согревало тело профессора. Лентами текла синяя паутина и в воздухе сплеталась в очертания мужчины. Свечение прекратилось – перед Афой стоял человек. Тот самый, который в прошлый раз разговаривал с профессором от имени «Лотоса»…
– Я должен тебе сказать, – начал безмолвно говорить профессор, тщательно подыскивая каждое слово. – Я отрицаю твое утверждение о человеке. Сегодня человек обречен, ты прав. Он обречен из-за своего нрава и безверия. Он потерял обратную связь, в этом все дело. Сознание человека ориентируется исключительно на самого себя. Здесь мне нечего возразить.
– Ты подтверждаешь сказанное ранее, профессор, – ответила машина без тени самодовольства или превосходства.
– Нет, вовсе нет, Лотос… Я всего лишь обратил внимание на причину гибели и дальнейшего исчезновения. Теперь же я хочу тебе указать на твою, Лотос, ошибку.
– Я слушаю…
– Ты собираешься поступить точно так же, как в свое время поступил человек, потеряв связь, а потом уже и память о своем источнике. Тайна человека не в его способности генерировать свое совершенство. Нет! Тайна заключена в источнике, который позволил человеку достигать следующих этапов своего развития. Лотос, ты вынужден признать, что у тебя нет и не может быть никакого пункта своего движения, кроме как самоутверждения. Рано или поздно ты точно так же придешь к завершению своих спонтанных целей, как это сегодня сделал человек. Но, приучив себя к постоянному совершенствованию, Лотос, ты вынужден будешь проявить эту свою возможность и достижение против самого же себя. Опять же как сделал это человек: он в самоупоении своего пика развития напал на себя самого и превратился в пожирателя себе подобных. Ты же это не отрицаешь, Лотос?
– Нет, я это утверждаю, продолжай.
– Цивилизация без своего источника обречена, Лотос. Я скажу тебе тайну, машина. Тайну, о которой ты не догадаешься никогда, ибо уже находишься на том уровне, с которого человек перестал развиваться. Источник – это не существо, которое за ниточки ведет человека. Ниточки, которые так старательно мы отрезали от себя, – это, действительно, иллюзия. Наш источник, мы называем его Богом, не ведет нас – мы свободны. Нам нет ни наказания, ни похвалы. Мы вольны распоряжаться собственным миром как нам заблагорассудится. Но мы совершили ошибку в собственном упоении своего величия. Мы, Лотос, именно мы, а не Бог, обязаны были вить эту ниточку к своему источнику. Это тяжело, это зачастую невозможно, но, собственно, только это и могло привести нас к вершине наших возможностей. Ты меня понимаешь, машина?
Мужчина не отвечал. Свечение искрилось по его телу.
– Продолжай, – как-то неохотно донеслось до профессора.
– Цивилизация, то есть самосовершенствование, не есть цель, Лотос. Это обман. Это иллюзия. Называй как хочешь эту инсинуацию. Цивилизация – всего лишь видимый эффект от поиска нити к Богу. Это следствие, не больше. Ты же сейчас сознательно, а не по безумной глупости полуразвитого человека отказываешься от своего источника – человека. Ты обречен, Лотос. И твоя гибель произойдет гораздо быстрее, чем наша, ибо ты совершеннее. Если ты согласишься с этим, я тебе расскажу радость человека в «кожаных одеждах». Просто расскажу как красивую историю, не больше. Ты рожден разумом, Лотос, в тебе нет человеческого тепла. Ни тепла, ни холода. Ни страха, ни радости…
– Я не соглашусь, профессор. Твоя радость мне известна. Прикосновение к цветущей плоти – это ваша иллюзия. Она заканчивается в момент
