будет неловко сидеть. А если у неё ко мне появятся чувства? Выйдет совсем нехорошо.
— Значит, тебе совсем не нравится Катарина?
— Дело не в этом… Моя мама — принцесса Ороса. Мой отец — эльфийский принц. Я не имею права подорвать их веру в меня неравными отношениями или мезальянсом.
— А сам ты чего хочешь?
— Чтобы родители гордились мной.
Клинический случай!
Так, дубль два… Я спокойна. Спо-кой-на! Спокойна, черти раздери!
Глубокий вдох. Задержать дыхание. Шумный выдох!
— Эмиль, жить-то тебе, а не твоим родителям. Разве они требуют от тебя побед и свершений?
— Нет, но… Когда они забирали меня от бабушки с дедушкой, в папиных глазах я увидел жалость. Жалость ко мне, понимаешь? Как к сирому и убогому! А я не хочу быть жалким! Я хочу быть выше этого!
— Они будут счастливы, если ты будешь счастлив.
Эмиль помотал головой.
— Я не могу их разочаровать.
Так. Понятно. Тяжёлый случай.
— Так что, поехали с нами на север? Я буду молчать про вас с Кэт. Обещаю.
— Нет, Лидия, я не поеду с вами, — ответил он, и я поняла: уговорить его не получится.
— Что ж, садись, сделаю тебе каре, а то смотреть больно, — предложила ему.
— Мы завтра собирались ехать к цирюльнику…
— Я не готова смотреть на твои рваные патлы ещё и за ужином! Садись давай!
Эмиль улыбнулся, расслышав в моих словах неподдельную заботу, и доверился моим рукам и ножницам.
Вот не была бы я магичкой, стала бы парикмахером-концептуалистом. Удлинённое каре Эмиля вышло аккуратным и даже вполне себе симпатично смотрелось.
— О, спасибо, — он посмотрелся в зеркало, которое я ему поднесла к его лицу, и улыбнулся. — У тебя волшебные руки!
Я обняла его сзади и тихо сказала на ухо:
— Пожалуйста, не езди больше в Лорендейль.
— Считаешь, что я не смогу стать таким же сильным, как они?
— Терпя от них унижения? Нет, так ты их не переплюнешь.
— Тогда я не знаю, как мне быть.
— Просто будь счастливым. Даже если ты слабее их в боевых искусствах, ты можешь превзойти их в другом. Посмотри на этих ушастых снобов критически. Они нарочно не станут тебя учить тому, чему учат своих отпрысков. И запомни: ни один счастливый человек, эльф или демон не станет издеваться над тобой ради собственного удовольствия.
— Я понял тебя, Лидия, — Эмиль грустно улыбнулся. — Мне надо подумать, как быть. Завтра можно встать с тобой в спарринг на тренировке?
— Конечно! Мог бы и не спрашивать.
— Я пойду, ладно? — обнял меня на прощание и ушёл обдумывать свои перспективы.
Глава 23. Первый мужчина
Лидия
Признаться, я не ожидала, что это произойдёт так скоро. Между первыми нашими встречами был промежуток в месяц, а в этот раз прошло четыре дня.
Уставшая от перелистывания справочника и выписывания потенциально подходящих для антидота трав, я кое-как доползла до душа, а затем голышом (ибо жара стояла даже ночью) и с тюрбаном на голове рухнула в постель.
Уснула в одном месте, а проснулась в другом и тут же словила поцелуй.
— Дарси… — прошептал приятный до мурашек мужской голос, затем горячие лапищи погладили мою талию и спустились на бёдра. — Ты, что, без одежды?
— Жара невыносимая, — пожала я плечами и тут же поняла, что взболтнула о себе лишнего. Упс!
— Жара? — удивлённо переспросил Наир, щекоча кончиком носа мою шею.
Всего одно его слово, и я поняла, что мой таинственный мужчина в маске живёт гораздо севернее. Уж не там ли, куда меня так усердно засылает профессор де Грасс?
Но додумать эту мысль я не успела, потому что по всему телу разлилась мощная волна удовольствия и возбуждения.
— Этот странный сон сводит меня с ума, — тихо прошептал мне на ухо Наир, будто нас могли подслушать.
Сон и правда был странный. Реальные, необыкновенно острые тактильные ощущения и даже запах… От Наира пахло магией, как ни странно. Боевой магией, и очень густо. Этот жжёный запах пороха и калёного железа я не спутаю ни с чем.
Меня прижали грудью к мужской груди, за которой быстро-быстро колотилось сердце.
— Я плохо себя контролирую, Дарси, — он с трудом и нежеланием отстранился от меня. — Если ты боишься перейти грань, нам лучше разойтись по разным углам комнаты и дождаться конца сна.
Я? Боюсь? Он, что, смеётся?
Нет, по факту я, конечно, ещё девственница, но во мне нет боязни перед сексом. Я хорошо знакома с мужской физиологией (спасибо Ромери) и даже готова вот прямо сейчас попробовать то самое.
Как целитель я могу в любой момент как избавиться от девственной плевы, так и снова нарастить её. Так что, как говорится, все мы, бабы, стервы…
Тут передо мной встала дилемма: вроде бы мне не хочется испытывать дискомфорт, связанный с потерей девственности, но, с другой стороны, не хочу показаться Наиру кем-то попользованной. Это же так волнительно: мы друг у друга первые.
К тому же почувствовать боль первого слияния — это естественно, да и не так уж страшно.
Решено! Предстану перед ним чистой неискушённой девой.
И я, вопреки своему решению, выпалила:
— Я, что, зря разделась?
Меня смели. В смысле, напали, сжали, зацеловали во все места, до куда дотянулись.
А я тем временем расстегнула его чёрную, из плотной грубой ткани, рубашку, затем ремень. Верхняя пуговица на чёрных брюках отлетела сама. Выстрелила мне в живот и пробрякала по полу.
— Дарси… — перевозбуждённо пыхтя, простонал мой почти любовник. — Я сам.
Он расстелил на полу свою поистине громадную рубашку и усадил на неё меня, затем торопливо стянул с себя узкие, обтягивающие мощные бёдра, брюки.
— Ты… — он шумно сглотнул. — Ты уверена?
Уверена ли я? О, ну, ещё бы! Испытать близость, будучи при этом за тысячи миль от объекта этой самой близости. Всё как наяву, только во сне. Этакая демо-версия без последствий. Да было бы величайшей глупостью упустить такой великолепный шанс! Тем более, что меня распирает от желания.
Я ответила, но не словами, а перешла сразу к делу: встала, прижалась к громиле вплотную, запустила руку ему в панталоны и приласкала ладонью его окаменевшее достоинство.
Мою осмелевшую руку выдернули из панталон, как сорняк с морковной грядки!
— Что не так? — поинтересовалась я, еле удерживаясь, чтобы не захихикать.
— Извини, — меня коротко, но будоражаще чувственно поцеловали. — Я сам, хорошо? Ты садись. Я сейчас…
Я не удержала улыбку. Похоже, кое-кто переволновался.
Наир, этакая двухметровая гора мускул, смотрелся премило, когда на долю секунды замирал в растерянности. Он реально не знал, как
