и ложусь под утро спать, чувствую недомогание. Просплю до самого вечера, а ощущается, будто на часик прилег. Каждому, кто работает по ночам, знакомо это состояние. Невыносимо! Ушел бы с работы только из-за этого. К сожалению, пока такой роскоши не могу себе позволить. Я погряз в долгах, а иссякнут они спустя годы. Смена работы остается только в грезах во время ночных смен. Вообще, ночью надо спать – восстанавливать силы. Даже на развлечения тратить ночь, жертвуя сном, – глупо. Может, поэтому я и прослыл среди приятелей занудой. Всякий раз меня называют старым пердуном, когда отказываюсь от попойки в баре или плясок в клубе.
Пришла СМС от неё. Пишет: «Я кое-что сделала, но тебе это не понравиться». Уже не нравится. Знает же, что я ревнивый, зачем пишет такой вздор! Лучше бы наврала или молчала. Я не ответил. Гнев нарастал, поэтому проигнорировал выходку моей девушки. Иначе неминуемо разразился бы скандал в нашей переписке. Это так по-современному. Мы ругаемся на расстоянии и миримся тоже. А при встрече наше общение заходит в какие-то рамки. Становилось еще хуже. На расстоянии мы общались: я флиртовал, а она грубо надо мной подтрунивала. Но было ясно, что мы неравнодушны друг другу. А при встрече лицом к лицу мы как будто знакомились заново. Стеснительно и недоверчиво друг с другом переговаривались. Поначалу это даже забавляло. Но когда порядком надоело, это состояние само собой улетучилось. Мы уже год вместе, и глупо вести себя так.
Её зовут Фригида. Конечно, это ненастоящее имя. На самом же деле ее звали Настя. Это имя долго меня преследует. Еще со школьных времен эти Насти сводили меня с ума. Не в том смысле, что я по ним сох или скрещивал ноги, когда стоял рядом. Напротив, были Насти, от внешности которых воротило. Но это не мешало им досаждать. В этом смысле. Они делали мою жизнь беспокойной. Причем разными способами. Каждая ухитрялась по-своему. Но все сводилось к одной единственной цели. Публично унизить и оскорбить меня. Уж не знаю, чем я досадил Настям, что они так яро старались преуспеть в своем деле. Я отнюдь не страдаю манией величия. Поверьте, я бы с радостью отвязался от подобной напасти.
Так вот, мою девушку зовут Фригида. Внешне она симпатична: невысокая, ее макушка еле касалась моего подбородка, волосы рыжие острижены под каре, кончик носа приподнят, а глаза светло-карие. Над верхней губой прорастали белесые усики, которые ничуть не огрубляли вид, напротив, заставляли умиляться. Фригида, если бы твой характер был такой же, как твоя пленяющая внешность, я бы все простил.
Время тянулось, шел последний час смены. Ноги настолько опухли, что туфли начали давить. Ходить болезненно неприятно. Я скинул обувь. Теперь внешний вид не заботит меня. В таком настроении мне глубоко безразлично мнение окружающих. Конечно, вид глупый: охранник в рубашке, брюках и с голыми ногами, в одних носках. Будь у меня дырка в носке, она нисколько бы не смутила. Напротив, я даже порадовался бы выказать небрежность всему персоналу. А что насчет клиентов, так с трех ночи в наше кафе никто не заходит. Мы просиживаем остаток рабочего времени.
***
Скоро закончится дневная смена. Договорился с Фригидой встретиться. Обычно мы гуляли по городу вдвоем, одиноко расхаживали по залитому лучами фонарей парку. Все идет хорошо до тех пор, пока мы разговариваем. Бывает, я вспоминаю старую и смешную историю или живописно и размашисто рассказываю анекдот. А бывает, моя временами безответная подруга повествует казус, случившийся у неё на работе, или же хвастает своими успехами. Но потом наступает молчание. Боже, худшего времени и придумать нельзя. В глубине как будто вспыхивает бензин и прожигает внутренние органы. Голова краснеет, и кровь горячится так, что вот-вот закипит. Уверен, что она чувствует то же.
Вот и сменщик пришел. Остается только снять строгий костюм и вылететь счастливым и освобожденным от рутинного труда. Её пока нет, поэтому я жду и прогреваю машину. Щелчок ручки – дверь распахнулась и с хлопком закрылась. Она внутри, а в руках сверток, небрежно украшенный подарочными лентами. «Привет», – говорит она. Все как обычно. «Что это у тебя?» – киваю на сверток. Она отвечает: «Я писала, что тебе это не понравится. Я ходила по магазинам и купила тебе толстовку». Я смутился. Как я мог? В край сердца вонзился острый штык совести. Тот день прошел скверно, из-за того сообщения. А оказывается, она сделала мне подарок. Помутнело в голове, ничего не хотелось. Какая прогулка с такой досадой на душе? Я так замкнулся в горечи, что не выказал признательности. Хотя что-то и слетело с моих губ, но это звучало настолько жалко, что я бы счел это за оскорбление, нежели за благодарность.
Молчание. Сидим так с полчаса. На улице закапал вечерний дождик – окна в автомобиле запотели. Мы сидели будто в железной капсуле посреди тумана, где ничего живого вокруг не виделось. Включил обдув воздухом, чтобы взор прояснился. Прогулка не состоялась. Я обрадовался дождю, потому что все грехи свалил на него. Но нам обоим было понятно: это лишь предлог.
Можно подумать, что наши отношения дрянь. Однако у каждой пары найдутся проблемы. Когда я хочу разувериться в плохом настрое, то всегда вспоминаю случай, который произошел у Фригиды в квартире. Тогда я остался у нее на ночь тайком от родителей. Мы словно подростки скрывались в комнате. С первыми лучами проснулись, конечно же, не мы, а её отчим. Человек этот военной закалки. Строгий, живший по своим понятиям. После знакомства у него сложилось впечатление обо мне, как о сорванце, который решил покуситься на чужое добро. В общем, он не переносил меня, а я взаимно не переносил его. В то утро он зашел на кухню и стал ждать завтрака, который обычно готовит жена, родная мать Фригиды. Каким-то женским чутьем мать поняла, что сегодня ночевал гость. В отличие от отчима она сопереживала дочери, а ко мне относилась с добротой. Фригида встала и пошла на кухню. Когда все трое оказались вместе, отчим сердито задал вопрос. Я слышал все через стенку и напрягся. «А вы мне ничего не хотите сказать?» – проговорил отчим. «Чего сказать?» – в один голос ответили мать и дочь. Похоже, будет скандал. «А то, что у меня футболка шиворот-навыворот надета, а вы стоите и молчите». Раздался смех, в котором улавливалась радость от нераскрытой тайны. А я потягивался в блаженстве, все обошлось. Оставалось лишь проскользнуть в прихожую, из которой легко выбраться незамеченным.
