мешала в этом мероприятии, так что ей пришлось позвать дворового мужика, с которым вместе они кое-как переместили тяжелую тушу Пахотнюка на диван в гостиной.
– Благодарю, Антон Михеич, – отдышавшись, сказала Галя. – Одной бы мне нипочём не справиться.
– Дык шо ж, конечно ж, мы завсегда, если кого туды-сюды, – добродушно отшутился Михеич, теребя бороду. – Однако ж, Марьяна Егоровна, не поможете ли копеечкой на опохмел? Шибко голова гудит после вчерашнего.
– У меня нет с собой… Спросите у дворецкого, скажите, барышня велели.
– Оно конечно, – согласился Михеич. – Спросить-то мы завсегда… Токмо он-ить, дворецкий-то, дрыхнет ещё с перепою, а мне мочи уж нет терпеть…
– Ну, тогда у маменьки, – растерянно промолвила Галя, романтический настрой которой постепенно сходил на нет.
– Маменька ваша с кучером поехали на крюшон к мадам Задрючской, и скоро ожидать её никак не можно.
– Тогда… возьмите, пожалуй, у папеньки в кармане ключи от несгораемого шкапа, там у него тридцатилитровая бутыль с чистым гишпанским спиртом. Только всю, ради Христа, не пейте, и ключи назад тихонько верните, а то папенька сильно осерчает.
– Благодарствую, барышня, ваша доброта мне как бальзам на душу… – и Михеич, потерев в предвкушении руки, полез шарить у барина по карманам.
Тем временем Галя в изрядно подпорченном настроении вышла на улицу, и, раскрыв над головой кружевной зонтик от солнца, направилась в парк.
Парком в Поселении назывался клочок леса, вдоль которого со стороны самого Поселения соорудили чугунный забор с необычайно уродливыми воротами красного кирпича. Для удобства гуляющих в парке спилили несколько деревьев, дабы на пеньках можно было присесть, а культурная составляющая обеспечивалась гипсовыми скульптурами, самая выразительная из которых называлась «Покорителям космоса» и изображала сисястую бабу в мотоциклетном шлеме.
Галя вошла в парк, разместилась на одном из пеньков, достала блокнотик и ручку с золотым пером да призадумалась. Солнечная полянка, посреди которой она сидела, и белые облачка, бегущие далеко в вышине, быстро вдохновили её на первые строки:
Весело, светло. Кошки улыбаются.
Курицы несут розовые яйца.
На этом всё и остановилось. Третья строчка никак не хотела рождаться, так что Галя просто сидела и рассеянно посасывала ручку, отчего её губы и язык приобрели отчетливый синюшный оттенок.
Спустя некоторое время на поляне появился высокий молодой человек в парусиновых штанах и кожаной куртке, надетой на голое тело, и с распечатанной бутылкой водки в руке. Он, похоже, просто проходил мимо, но Галя привлекла его внимание, и потому он приблизился и произнёс:
– Не хотите ли водки?
– Благодарю, нет, – отказалась Галя, немного покраснев.
– Зря, – сказал парень, отхлебнув из горла. – Хорошая водка, свежая. Вам бы на пользу пошло, а то, я смотрю, вы себя чувствуете неважно.
Галя решительно встала.
– Сударь, – сказала она. – Не вынуждайте меня повышать голос и повторять свой отказ. Я не употребляю алкоголя и желаю находиться здесь в совершенном уединении.
– Извините, – пожал плечами парень. – Собственно, я и обидеть-то вас не хотел. Просто иду, смотрю – девушка с синими губами. Думаю, хоть водочкой угостить…
Он, слегка пошатываясь, направился прочь от Гали, но не ушёл совсем, а присел на пенёк неподалёку и принялся совершенно бесцеремонно её разглядывать, периодически прикладываясь к бутылке.
Первым желанием Гали было уйти, но она решила, что будет несправедливо уступить полянку этому наглому молодому человеку, поэтому снова села на пенёк и, пытаясь не обращать на незнакомца внимания, продолжила свои поэтические потуги.
Тем временем на поляне появился ещё один персонаж. Со стороны леса нетвёрдой походкой вышел крепкий мужчина лет пятидесяти в крестьянской одежде и с большой плетёной корзиной, повешенной на руку. Если бы не безумный блеск очей и зверский оскал, можно было бы подумать, что он грибник.
Галя вызвала и его интерес. Он повернулся в её сторону и, неистово потрясая кулаком, возопил:
– Разврат! Бордель! Окститеся! Христов своих всех позабывали в рукоприкладстве! Осиянную всем мирским благопреставлением раку попрали! Рожами своими в небо тыкаете!
После этих слов человек с корзиной насупился и с непонятными, но явно угрожающими, намерениями двинулся по направлению к Гале.
Парень с бутылкой проворно оббежал его и встал на пути:
– Э, командир! Ты чего девушку обижаешь? Иди, куда шёл со своими грибами…
На этих словах парень осёкся, потому что увидел, что в корзине у мужика не грибы вовсе, а две дохлых вороны со свёрнутыми шеями. Мужик обогнул молодого человека и снова двинулся к Гале, но парень не сдался, а схватил его за рукав рубахи.
Мужик уронил корзину, повернулся к своему сопернику и заорал ему прямо в лицо:
– Изверги белокаменные! Почто книги святые офсетной печатью печатаете? Почто бесов в мешках по лесам таскаете? Изыди!!!
Он вытащил из-за голенища огромный нож и выставил вперед, чем совершенно перепугал Галю, и она, вскочив, принялась скакать возле них с визгом и криками «Караул! Смертоубивство!», рассеянно прикидывая, не подобает ли в этой ситуации упасть в обморок.
Однако молодой человек, несмотря на свое опьянение, увернулся от пары ударов ножом, а в ответ на третий – который пришелся также мимо и лишь распорол ему штаны в районе паха – обрушил на нападавшего недопитую бутылку водки.
Грибник тут же потерял свою уверенность, выронил нож, остановился и заплакал:
– Эх вы… Супостаты перехожие… Да кто ж вас на землю-то ногами поставит…
После этого он провел руками по своим волосам, посмотрел на кровь на ладони и неожиданно, с чудовищной прытью, метнулся в лес. Через пару мгновений его уже не было видно.
Галя смотрела на своего спасителя, дрожа от волнения, и бормотала:
– Сударь… Я вам так благодарна… Этот человек так напугал меня… Позвольте мне узнать ваше имя…
– Домкрат, – сказал парень. – Да чего уж там, успокойтесь. Водку только жаль. И штаны, скотина, порвал. Так и член можно потерять ни за что.
Галя издала неприличный звук и тут же стала красной как рак:
– Простите ради Бога… Меня Галей зовут. А это я вечно, как переволнуюсь, воздух порчу…
– Не понял, что вы имеете в виду? – недоумённо произнес Домкрат.
– Ну, пержу то есть я со страху, – пояснила Галя.
– А. Ну, это понятно. Вы, я вижу, ведь существо нежное, даже водку не пьете…
К Гале постепенно возвращался естественный цвет лица.
– Ой, – сказала она. – Что это я? Вам же брюки надо зашить. Какая жалость, что я не взяла с собой рукоделия… Не изволите ли пройти ко мне домой? Я быстренько всё заштопаю, не извольте сомневаться.
– К вам? Само собой, буду рад. Спасибо.
И они, машинально взявшись за руки, пошли в сторону
